Плеяда
Шрифт:
– Значит, Диксон идёт, как и ранее задумывали, двумя маршрутами – через Сухой Дол и через Еремеево, правильно?
– Так точно, - кивнул Томск. – Диксон выходит в Сталегорск с юга, а Ветер решает свою прежнюю задачу с выходом на рубеж Кузнечное – Ябловка с целью предупреждения возможного удара по фланг двести второй бригады с северо-восточной стороны. Как только бригада Диксона заходит в город, мы усиливаем её четыреста четвёртым полком…
– Добро, - кивнул командарм. – В целом считаю этот план более реалистичным. Оформляйте замысел. Но… - генерал чуть прищурился, - предлагаю иметь на руках все три плана. На всякий случай.
– Есть, - ответил Томск. – Разрешите ещё вопрос. Кадровый.
– Слушаю, - Каскад выдвинул стул и сел на него.
– У меня, скажу прямо, нет сомнений в адекватности
– А что Диксон? – командарм слегка откинулся на стуле, но почувствовав, что тот может предательски сломаться, вернулся в прежнее положение.
– На мой субъективный взгляд, Диксон не дотягивает до уровня командира бригады. Обстановку он не знает, каждый раз ссылается на своего начальника штаба, технические вопросы он игнорирует…
– Ну, ты же понимаешь, что у меня нет полномочий снимать его с должности, тем более, перед началом наступления. Более того, у Эльбруса он на хорошем счету, так как Диксон – один из немногих, кто даже в самой критической обстановке, способен поднимать войска в атаку. А такие командиры, пусть бы даже они и не обладали великим умом, ценятся там, наверху, - Каскад на мгновение поднял взгляд к потолку, указывая, где ценятся такие, как Диксон. – Тем более, что весь мой опыт говорит о том, что оперативное искусство, ставшее результатом творческого труда полководца, начинает проявляться только с уровня армии или фронта, вот, например, твоё предложение, меняющее ход сражения, но никак не на уровне батальона, полка или бригады – у них практически нет поля для манёвра, но есть обязанность выполнить всё то, что мы им прикажем. На их уровне всё решается не хитрым замыслом, а только количеством солдат, танков, снарядов, топлива, связью и радиоэлектронной борьбой. Если всё это есть, то при перевесе своих сил над силами противника – победа может быть достигнута. Если этого нет и противник сильнее тебя – говорить о победе бессмысленно. Но иметь это всё мало – нужно ещё уметь заставить людей идти в атаку, а это, как не крути, не может быть оперативным искусством. Это воля, сила, беспощадное отношение к личному составу, безразличие к их жизням, наконец, но только не оперативное искусство. У Диксона сейчас самая сильная в армии бригада! Укомплектованный танковый батальон, два укомплектованных мотострелковых батальона, два стрелковых батальона… у него танков больше, чем во всей шестьдесят шестой дивизии! У него в руках мощнейший таран! На него будет работать основная часть артиллерии
– Одиннадцать, - поправил Томск. – Сегодня одна машина сгорела при попытке вывезти раненого.
– Ну вот, - командарм раскрыл ладони, - Ветер, конечно, толковый командир с задатками полководца, и мы в этом убедились в недавней с ним беседе, но будь ты хоть семи пядей во лбу, если у тебя нет танков, нет БМП, тогда о чём можно с тобой разговаривать? О разведке? Ну, хорошо, поговорили мы с ним о разведке, дальше то что? А дальше чугунная действительность, в которой Ветер в сравнении с Диксоном, не имеет никаких шансов на полный успех в предстоящей операции! Потому семьдесят шестой бригаде мы и поручили второстепенное направление.
– По моему мнению, если бы была такая возможность, командиром двести второй бригады я бы лучше его поставил, - сказал начальник штаба. – А вот Диксону я бы и батальон не доверил – есть в нём что-то такое… что не позволяет ему доверять.
– Да ладно, Дмитрий Павлович, так уж не расходись, - командарм улыбнулся. – Ты же не хочешь сказать, что решение о его назначении неверное… может и моё назначение ты считаешь ошибочным?
Начало специальной военной операции полковник Иванцов, носивший позывной «Каскад», встретил в должности заместителя командира шестьдесят шестой дивизии и на этом посту в полный рост хлебнул февральские и мартовские сражения юго-восточнее Харькова. Так получилось, что прекрасный в мирное время командир дивизии генерал-майор Липатов после первого выстрела в настоящей войне изменился
Решительными мерами, удивляясь самому себе, Каскад восстановил управляемость над полками и батальонами. Своими действиями, зачастую глубоко неверными в складывающейся тактической обстановке, полковник Иванцов стал ломать планы врага, навязывая ему свою волю, одновременно с этим вселяя в своих комбатов и командиров полков уверенность в своих силах. Около месяца дивизия действовала вне каких-то указаний со стороны вышестоящего командования, которое в это время тоже терпело сильные изменения и кадровые перестроения.
К середине весны дивизия очистила от противника значительную территорию и вышла к реке Дончанка, построив здесь непробиваемый оборонительный рубеж. Отсюда полковника Иванцова забрали в Четвёртую армию, в состав которой входила дивизия, доверив ему должность заместителя командующего по боевой подготовке и поручив ему вопрос восстановления боеспособности соединений, сильно поредевших в прошедших боях. После того, как прошла мобилизация, Сергей
Вопрос об ошибочности назначения, который Каскад адресовал своему заместителю, был совсем не праздный. Когда Иванцов скакал по карьерной лестнице, Томск всё это время находился на одной должности – начальника штаба армии, заняв её ещё за два года до начала войны.
Дмитрий Павлович был типичным представителем армейской интеллигенции, отличающейся хватким умом, бесконечной памятью, потрясающей работоспособностью и высокой штабной культурой. Никто и никогда не слышал от него нецензурных слов – Томск и без них умудрялся доносить свои мысли широкой военной аудитории. Каскаду импонировало то, что его начальник штаба умел держать в голове огромное количество информации, требующейся для оценки обстановки и принятия командирского решения. Иногда ему даже казалось, что своим вниманием Томск охватывает настолько много задач оперативного характера, что их число просто физически не могло бы уложиться в голове одного человека. Однако, Томск справлялся, и все решения, предлагаемые командарму, всегда были глубоко проработаны и исключительно точно обоснованы оперативными расчётами.
Так сложилось, что всегда и везде всё внимание уделяется командиру, тогда как титаническая интеллектуальная работа начальника штаба практически никогда не видна. Печаль ситуации заключается ещё и в том, что отлично подготовленное и проработанное решение воспринимается как само собой разумеющееся, не выпячивающее героизм его исполнителя, сравнивающая этот труд с обыденной рутиной, не требующей награждения. Даже если в результате подготовленных штабом решений проведена блестящая войсковая операция, в которой общевойсковое объединение достигло выдающегося боевого успеха – добром вспомнят всех, кроме тех, кто это решение подготовил (и конечно, кто его исполнял на самом низовом уровне – том самом «пехотном Ваньке»). Но, если вдруг, в ходе сражения будет выявлена ошибка в расчётах, или сведения о замыслах противника не подтвердятся, или же будет нарушено взаимодействие между своими войсками – виноват будет не командир, а конечно же, начальник штаба.