Чтение онлайн

Я эту версию мигом отмел — кому нужен простой кинолог? Никто же не знает, кто я есть на самом деле? Ведь так?..

Тем не менее, текст аттестации звучал в негативном ключе и даже, я бы сказал, очерняюще. Безответственный, мол, Морозов не проявил должную стойкость и решимость, будучи следователем областного УВД, да ещё и не оправдал возложенные на него руководством и партией задач, хотя государство потратило время и ресурсы на его (моё) обучение в Высшей следственной школе.

Наверное, долго сочиняли, старательно. Потому что еще говорилось, что Морозов по службе пошел по пути наименьшего сопротивления и перевелся на нижестоящую должность, лишь бы выполнять меньший фронт работ. Возникли

сомнения в его, то есть моей, идейности и политической подкованности. Кроме того, на его новом месте работы результаты оперативно-служебной деятельности в Зарыбинске по линии кинологического обеспечения — завалены и находятся на низком уровне. И все в таком духе. Это ж надо сочинить? За пять минут точно не управишься.

Но последним был прямо-таки удар под дых. Рыбий Глаз даже выделил этот абзац — произнёс не гнусавым голосом, как зачитывал прочее, а крикливости добавил. Мол, лейтенант Морозов не сдал зачет по физо в ходе недавней контрольной проверки.

Ментовские пассатижи! Я же сдал! Вот, сука! Что он мелет?! Зачитывая фразу про несдачу физо, Купер глянул на меня и улыбнулся одним уголком своего мерзкого рта, показывая, кто здесь хозяин. Мол, что хочу, то и ворочу…

Ну, подожди у меня, рыбья морда.

Хотелось запульнуть ему в лоб портфелем, развернуться и уйти с высоко поднятой головой. Так бы и сделал, если бы мне было двадцать два. На то и был расчет подполковника, но… я живу вторую жизнь. Потому я под его дудку не плясал, а стоял себе спокойно и даже делал нарочито скучающий вид. Повел глазами за пролетающей мухой. Позевал. Почесал нос.

От такого спокойствия Куперу самому стало неспокойно. Он хмурился и раздувал брыли, а потом, закончив читать, снял очки и язвительно спросил:

— Ну что, Морозов, тебе есть что сказать уважаемым членам аттестационной комиссии в свое оправдание?

— У меня есть что сказать уважаемым членам, — я деловито прочистил горло и начал.

Что называется, с чувством. С толком, с расстановкой…

— Товарищи! — подключил еще и жестикуляцию, на собраниях это важный атрибут. — Непременная черта каждого советского человека — глубокая заинтересованность в общем успехе! В наше время мало быть просто дисциплинированным и трудолюбивым. Нужно еще непременно болеть

за общее дело. Проработав несколько месяцев следователем, я понял, что могу принести гораздо больше стране, области, городу пользы, если уйду в нелегкую стезю кинологического обеспечения раскрытия преступлений. Тут Евгений Степанович обозначил кинологическую службу, как «уход к легкому труду», но здесь я буквально-таки вынужден выразить своё несогласие, товарищи. Сотруднику кинологического направления, кроме раскрытия преступлений и отработки мест происшествий, ему что? Ему приходится брать на себя ежедневные обязанности по содержанию, кормлению, уходу и дрессировке вверенной ему служебной собаки. Это его рабочий и служебный инструмент, это его младший товарищ.

Я старался не делать пауз, а молотил слово за словом, чтобы им не то что перебить, а и вздохнуть было некогда.

— Сложность службы заключается еще и в том, что в любое время дня и ночи, в любой день недели кинолог находится на боевом посту. В любую минуту может поступить вызов на происшествие. В жару и в мороз, в дождь, и в ветер кинолог должен быть готов приступить к обязанностям. Трудно? Да! Но вот, что я вам скажу, товарищи коллеги! Это мое призвание, товарищи! Мой перевод был осознанным, и я горжусь, что тружусь в Зарыбинском ГОВД! Как недавно отметил министр внутренних дел генерал армии товарищ Щелоков, главной укрепляющей чертой социалистической законности является коллектив. Служебный. Рабочий. Так вот, товарищи, коллектив областного следствия, в котором я работал, был для меня прекрасным наставником и школой жизни — на начальном этапе… Но!..

Тут я на секундочку перевёл дух. Уж чего-чего, а воспитательных речей я наслушался в своей жизни, получите-распишитесь.

— Я многое перенял, научился, усвоил, но потом осознал, что могу и, самое главное, хочу большего, — продолжал я, наращивая темп, как в запале. — Хочу работать там, где нет проторенной дорожки, где я сам смогу создавать подобный политически и процессуально грамотный дружный коллектив! В Зарыбинске долгое время пустовала должность кинолога. Однажды, выехав на происшествие в качестве дежурного следователя, я глубоко проникся работой кинолога, который умело управлял служебной собакой. Вот оно — мое призвание! Сказал я тогда себе! Разве хотите вы, товарищи, порезать на корню начинания кинологической службы Зарыбинска? Разве хотите вы оголить отдел по линии кинологического сопровождения? Да, соглашусь, есть там много недочетов и проблем. Как заметил Евгений Степанович, показатель по раскрытию преступлений завален, но это ведь что — я там меньше месяца. Так

вот. Ваша критика, товарищи, не пропадёт зря. Обязуюсь выправить оперативную обстановку, наладить работу вверенном мне направлении, лично возьму под свой контроль применение кинологических средств и методов в деле раскрытия преступлений! И вот еще, товарищи… В заключении своего выступления, я хотел бы поделиться с вами радостью.

Я вывалил из портфеля перед комиссией несколько экземпляров «Красного Зарыбинска».

— Только за последние дни с использованием служебно-розыскной собаки мне удалось раскрыть несколько, по местным меркам, громких преступлений. В местной газете об этом вышла статья… А еще там написано, что лейтенант милиции Морозов успешно сдал огневую и физическую подготовку в ходе контрольной проверки. Думаю, что Евгений Степанович что-то перепутал, когда сказал, что у меня неудовлетворительная оценка по физподготовке, — я сделал невинное лицо, а потом добавил с нарочитым удивлением: — Ну, или газета врет…

Слово Купера против буквы советской газеты. Его наговоры — против лозунгов Щелокова. Естественно, все встали на сторону печатного органа и Щелокова и загудели, мол, бывает, просмотрел товарищ подполковник, не в ту строчку в ведомости глянул, ошибочка вышла, а газета — она врать не может.

Купер сначала побагровел, потом побледнел, я думал, еще позеленеет, но, видно, в его морде краски кончились. Он снова налился банальным пунцом.

Что-то там вякал, мол, вы уподобляетесь африканской птице страусу, которая с высоты своего полета не видит генеральной линии партии и социалистической направленности органов внутренних дел. Я однако, парировал, что страусы не летают, а органы, они что — если я и не вижу, то в коллективе всегда найдутся старшие товарищи по службе, которые помогут разобраться, кто верблюд, то есть страус, а кто нет. Сдавленные смешки прокатились по кабинету. И после коротких дебатов и вопросов ко мне от членов комиссии (на которые я ответил словами вырезок из газет — успешно и политически подковано) Куперу пришлось объявлять голосование по моей судьбе.

Но перед голосованием меня, естественно, попросили покинуть кабинет и ожидать результатов в коридоре. Анонимно чтоб. Я вышел.

— Ну что? — облепили меня сотрудники, ожидающие своей очереди (им проще, у них аттестация в основном, в связи с повышением). — Про новую конституцию спрашивали? Последние изменения в УПК надо знать? Ты про решения коллегии рассказывал?

— Не волнуйтесь, коллеги, — хмыкнул я. — Главное, выучить, сколько наград у Брежнева.

Я был уверен, что всё получилось, подействовало. Почти уверен. Но глубоко внутри сидел червячок…