Чтение онлайн

Голенищев по первости артачился, пальцы гнул, умничал, но я ему твердо намекнул, что если не будет вписывать Мухтара, то я снова за пирожками к Простаковой приду. И скажу ей всю правду. Да-да, так и скажу, что ее пирожки — самые вкусные в Зарыбинске. Да что в Зарыбинске, во всей Угледарской области, а может, и вообще в РСФСР. Вот!

Голенищев пошипел, подергался, покривил брови (они у него на удивление подвижные и гибкие, как два ужа на сковородке), но согласился. На что не

пойдешь ради любви… А вот сама Аглая при этом на меня продолжала посматривать и тихо вздыхать.

Я не мог понять предмет ее вздохов. Думал, как к этому подъехать и всё выяснить, но неожиданно всё прояснилось гораздо быстрее. Однажды она принесла мне в кабинет блинчиков. Смотрела, как я их уплетал, а потом, когда вдруг снова сказала:

— Похож!…

Я не стал терять возможности, взял быка за рога и быстро узнал, что я очень похож на ее сына, которого уже нет… Хорошо ещё, что слова помягче подобрал, без подколов, как чувствовал. Теперь ясно, почему такая вдруг материнская опека ко мне у нее проснулась.

Не стал я ее отваживать. Не по-человечески это. И пока не стал расспрашивать подробностей про сына. Пусть кормит блинами, если хочет. Тем более, блины у нее точно самые вкусные в области.

В дверь моего кабинета постучали.

— Войдите!

— Начальник, — дверь открылась, и внутрь шмыгнул Пистон. — Привет, Начальник!

— И тебе не хворать. А где Ильич?

— Заболел, отравился щами старыми. Достал из холодильника холодные. Думал, окрошка за глотку щиплет. Заглотил полтарелки, прежде чем понял, что это суп.

— Сильно отравился?

Мой агент махнул рукой.

— Да нет, сейчас лечится настойкой. Доброе лекарство —

почти пятьдесят градусов. Слушай, ты скажи своему жирному, чтобы меня пропускал. А то он пускать не хотел, пока я не сказал, что к Начальнику иду.

— Какому жирному? — нахмурился я.

— Ну там… Старлей за стеклом сидит, морда шире жопы, в оконце не пролазит.

— Баночкину, что ли? Ладно, скажу… Новости есть по Интеллигенту?

— Есть, — хитро прищурился Пистон, почесывая за ухом. — Видели его мужики в одном гаражике.

— Вот как? — потирал я руки. — Рассказывай…

— Короче, Начальник, вот смотри… — Пистон достал из кармана смятый тетрадный листочек, расстелил его на столе, я присмотрелся — он напоминал карту Средиземья. Начеркано карандашом, какие-то строения, похожие на замки, река, дороги и лес.

— Это что? — нахмурился я.

— Это я тебе нарисовал для пущей наглядности, где гараж тот находится.

И довольный стоит. Чего-то опять удумали гаврики.

— А не проще тебе его мне так, вживую показать? Я с твоей топографией не дружу, — решил уточнить я.

— Дык я сам там не был, мне мужики рассказали, а я с их слов накалякал. Да тут все просто, вот смотри…

— А лес здесь зачем нарисован? — прервал я.

— Дык… — тот даже хмыкнул от удивления. — Это не лес, это свалка.

— А река там откуда? — тыкал я плацем в замызганную бумажку.

— Это не река, — чесал нос Пистон. — Это бетоновозка опрокинулась, и там теперь застывшей бетон разлит. Навсегда. Представляешь?

Пистон уже скреб плечо.

— Ты чего весь чешешься? — нахмурился я и на всякий случай отодвинулся от собеседника.

— Тополиный пух, зараза, аллергия у меня на него.

— А раньше почему не чесался? Пух уже отошел почти…

— Да не знаю… Как-то накатило только сейчас. Ты

вот лучше смотри, Начальник, вот он, гараж. На самом краешке гаражного кооператива «Автомобилист». Вот сюда, мужики говорят, Интеллигент свою машину ставит. Приезжает всегда в одно и то же время — ночью. Часов в десять или в одиннадцать.

— Так. Что за машина?

— Запорожец белый.

Я задумался.

— Хм… Не похоже, чтобы валютный махинатор (пусть даже и карманник) ездил на машине с воздушным охлаждением.

— За что купил, за то продал, Начальник, — пожимал плечами Пистон, хотел еще лоб почесать, но в этот раз сдержался.

— Ты данные мужиков записал? Которые тебе расклад дали. Ну, в блокнот или на бумажку хоть?.. Блин, что я спрашиваю? Ты хоть запомнил, в каком они гараже примерно находятся? Относительно чего вот это вот нарисовано?

— Ты что, Начальник? — хлопал удивленными и честными, как у поросенка Фунтика, глазами Пистон. — Нет, конечно! Мы столько гаражей обошли, столько людей повидали, столько наливок попробовали и солений откушали, что уже не вспомню, где карту мне, того, надиктовали. Веришь, нет, все перепуталось, как носки в стиральной машинке.

— У тебя есть стиральная машинка? — удивился я.

— Конечно, есть, — гордо приосанился Пистон. — Не старая еще… Только не работает.

И он опять принялся чесаться.

Я же склонился над листочком, как Чапаев над картой. Нужно выставлять засаду… Но для начала туда надо наведаться и оценить обстановку, примериться.

С кем пойти на дело? Угрозыск отпадает сразу, так как Трубецкой, что называется, ссученный. Зарыбинские следаки тоже не для бойцовских дел, они сотрудники кабинетно-бумажные, выходят на улицу только в составе следственной группы, на осмотр там, или прочий следственный эксперимент. Да и на Голенищева мало надежды, куксится на меня почем зря. А вот Аглая Степановна…