Зауряд-врач
Шрифт:
Нормально восприняли. То ли оценили уважение, проявленное старшим по чину, который вместо того, чтобы вызвать их, приехал сам, то ли во мне опознали фронтовика, но переговоры прошли по-деловому, можно сказать, в дружеской обстановке. Батюшки не только согласились направить подчиненных им санитаров для обучения в медсанбат, но и выразили желание приехать самим. Я, естественно, не возражал. А отец Михаил, тот самый, с Георгиевской лентой, и вовсе приказал накрыть для меня стол и усадил за
– Куда вам ехать? – сказал, огладив густую бороду. – Темнеет уже. В полку переночуете. Отобедайте со мной, Валериан Витольдович! Окажите уважение!
Отказаться было неудобно, и я остался. К трапезе присоединился командир полка, который пришел посмотреть на диковинного гостя, явившегося в расположение вверенной ему части. Денщик, сопровождавший полковника, нес штоф водки. День был не постный, и отец Михаил угощение одобрил. Прочитал молитву и благословил трапезу.
– Хто не пье, той або хворый, або падлюка, как говорят белорусы, – сказал, закончив. – Наливайте, Федор Ефимович!
И полковник налил. Мы выпили и закусили. Еда была простой – щи и каша с мясом, но все оказалось вкусным.
– Из солдатской кухни, – пояснил полковник. – Офицерам отдельно не готовят, отец Михаил на том настоял. Поваров под свое попечение взял. Следит, чтоб чистоплотными были и готовили хорошо. Солдаты его за это уважают.
– Грех делить рабов божьих по трапезе, – кивнул батюшка. – Одному делу служим.
– А еще он бить нижних чинов запретил, – продолжил полковник. – А то, знаете, имелись у нас дантисты. Чуть что – зуботычина солдату. Так отец Михаил таких к причастию не допускал. Проняло.
Батюшка улыбнулся.
– Он у нас героический
– На все воля божья! – сказал отец Михаил и перекрестил чарку. – Выпьем за победу! Да расточатся врази Отечества!
Посидели мы душевно. Уговорили штоф, побеседовали. Я рассказал о новостях из Ставки – что знал, конечно, ответил на вопросы полковника и священника. Новую организацию медицинской службы они одобрили. А с чего противиться? В полках создаются полноценные медицинские пункты. В их штатах будут не только санитары, но и врачи, в худшем случае – фельдшеры. Медиков пришлют из тыла. Там их много, а вот на фронте не хватает
– Часть раненых будет недовольна, – заметил полковник. – Прежде их везли в тыл, а там по выздоровлению направляли в запасной полк. Хорошая возможность уйти из окопов. А тут через пару недель обратно.
– Две недели на чистых простынях без войны тоже неплохо, – сказал я. – Считайте, отпуск.
– Что, и простыни будут? – удивился командир полка.
– Непременно. Позабочусь.
– Я бы и сам полежал, – вздохнул полковник. – Забыл уже, как отдыхать. Вы часом не слышали: скоро нас сменят?
Я только руками развел – не моя компетенция. После ужина полковник ушел к себе, а мы с батюшкой легли спать в его землянке. Разбудили меня рано.
– Пора, Валериан Витольдович! – сказал отец Михаил. – Нужно ехать, пока темно. Дорога с немецких позиций просматривается. Увидят – обстреляют из пушек.
– По мне вчера не стреляли.
– Так вы один на бричке ехали. Что снаряды попусту жечь? А тут мы с санитарами
– Так вы со мной?
– А зачем время зря тратить? На фронте затишье. Третьего дня германец пробовал наступать, атаку отбили. Теперь на неделю-другую угомонится. Собирайтесь!
Фронтовику собраться – только перепоясаться. Мы даже успели попить чаю. Мой возница подогнал бричку, мы с батюшкой забрались в нее. Санитары пошли пешком. Рассвет встретили в пути, к полудню добрались до расположения медсанбата. И первым, кого я увидел, оказался Миша. Он стоял у входа в операционную землянку в наброшенной на плечи шинели и курил, стряхивая пепел на землю.
От неожиданности я слегка охренел. Миша курит? И каким ветром его сюда занесло? Я вылез из брички. Михаил заметил меня и вытаращился.
– Здравствуй, Михаил!
– Валериан Витольдович?!. Ваше высокоблагородие…
Он бросил окурок и попытался застегнуть шинель. Я подошел и обнял его.
– Рад видеть тебя, дружище! Какими судьбами?
– Сослали, – сказал он и вздохнул. – Проштрафился.
– Это как?
– Побил хирурга, которого вместо вас прислали. Руку ему сломал.
– За что?
– К сестрам приставал. Мало ему было Леокадии.
Я не выдержал и рассмеялся. Он глянул на меня исподлобья.
– Мы об этом поговорим, позже. Чертовски рад тебя видеть!
– Я – тоже, – сказал он и вновь вздохнул: – Ваше высокоблагородие.
– Брось! – сказал я. – Без чинов. Здесь медсанбат, а не строевая часть. Все, как в лазарете у Николая Карловича.
– Умер он, – лицо его скривилось. – От паралича сердца. Мы в тот день много оперировали и закончили поздно. Николай Карлович ушел к себе отдохнуть. Выглядел неважно. Спустя час санитар пришел звать его на ужин, а он на диване без движения. Санитар позвал нас. Мы прибежали, а Николай Карлович уже не дышит, – Миша шмыгнул носом.