Отморозок 1

вернуться

Поповский Андрей Владимирович

Шрифт:

— Здравствуйте Юрий Александрович! Можно попросить у вас полметра стального прутка? Мне для дома очень надо.

— Ну здравствуй Костылев. — трудовик мотнул головой в сторону стены и снова принялся за деталь — Раз надо так надо. Посмотри вон в той куче металла, и возьми какой тебе нужно.

— Спасибо большое! — так же вежливо поблагодарил я

— Для хорошего человека не жалко. — отозвался он, продолжая точить деталь.

Я подошел к указанной куче, и немного покопавшись, выбрал подходящий по размеру пруток. Взял его в руки, и прикинул по длине и весу. Пойдет. Потом взял с верстака старую газетку, тщательно завернул в нее пруток, и попрощавшись с учителем, вышел из мастерской. На выходе из ворот школы меня уже ждали. Там было трое десятиклассников во главе с тем самым утренним курягой Черой, а чуть в отдалении стояли зрители, разношерстная

толпа школьников из разных классов. Свой «дипломат», чтобы он не мешал, я оставил у трудовика в мастерских, спрятав его за одним из токарных станков. Поэтому кроме внешне безобидного свертка у меня в руках ничего не было. Чера, с группой поддержки, увидели меня и все вместе, медленно расходясь в стороны, двинулись мне на встречу. Я зловеще глядя Чере в глаза, эффектно стряхнул газету с прутка в сторону, перехватил его правой рукой поудобней, и многозначительно постукивая им о ладонь левой руки, решительно зашагал им на встречу. Глаза Черы, расширившись, остановились на прутке и в ужасе расширились.

— Да он же псих пацаны! Посмотрите, у него в руках ломик!

Я продолжал все так же неторопливо идти вперед, глядя в глаза Чере, и заставляя его в панике пятиться назад. Наконец, он, чтобы не столкнуться лицом к лицу, вынужден был убраться у меня с дороги. Его группа поддержки тоже расступилась, а я прошел сквозь их строй дальше. Я был напряжен словно струна и был готов в любой момент вступить в бой хоть со всей школой сразу, но этого не потребовалось. Чера и компания, видя мою злую решимость, так не рискнули меня атаковать. Ну что же будем считать что всем нам повезло, им потому, что я не поломал им руки и ноги, а мне, потому что, меня за это не исключат из школы и не определят в спецшколу.

— Ну и хер с тобой, отморозок долбаный, на фиг нужно с тобой связываться. Тебя в дурку закрыть надо, там таким как ты самое место — полетело мне в спину.

Прохладные струйки пота стекали по моей спине, а я все шел, выпрямив спину, и помахивал стальным прутом в такт своим шагам. Ко мне никто так и не рискнул подойти.

Утром за мной как обычно зашел Славка. На этот раз, по дороге в школу, он был необычно для себя молчалив.

— Ты, в последнее время, стал каким-то другим — наконец, после внутренней борьбы, выдавил он из себя — после того, как тебя ударила молния, ты очень сильно изменился.

— В смысле изменился? — беззаботно засмеялся я — у меня что рога на голове выросли?

— Да нет, не внешне. Хотя и внешне, наверное, тоже. Ты сейчас даже идешь по-другому, по-хозяйски как-то. Смотришь по-другому, от тебя стало веять какой-то уверенностью и даже опасностью. Я не могу объяснить, но ты стал каким-то чужим. По ощущениям, ты сейчас ближе к нашим спортсменам типа Козлова, постоянно тренируешься, уходишь в себя. А то, как ты вчера разогнал десятиклассников, вообще за пределами моего понимания. Андрюха Козлов наверное их раскидал

бы голыми руками, ну на то он и Андрюха. Он ведь уже лет семь боксом занимается. Этой зимой, он даже первенство города по юниорам выиграл. А ты ведь обычный, как я, или как Витька Ломакин. Еще недавно, ты бы на Чижа или на Черу, не то чтобы с кулаками полезть, криво посмотреть бы боялся. А сейчас, уже они боятся тебя. Когда ты вчера вышел со стальным прутом им на встречу, у тебя были такие глаза, что здоровые парни из десятого класса реально испугались, хотя они сильнее тебя, и их было больше. Не понимаю…

— А чего тут понимать Славка — я широко улыбнулся и дружески хлопнул его по плечу — миром правят идеи. Не мышцы, не ружья и танки, а именно идеи. Если твоя идея сильнее, тогда и ты сильнее тоже. И это независимо от того, у кого бицуха больше, или пресс бабок толще. Только нужно уметь свою идею отстаивать любым способом. После того удара молнии, я как бы заново родился. Проснулся следующим утром, и понял, что так больше жить нельзя. Надо как-то по-другому. Вот я и начал жить по-другому, так как внутри себя давно хотел и мечтал, но боялся.

— А сейчас не боишься?

— Нет, ведь я прошлый почти умер и теперь, по сути, я живу другую жизнь Славка. Так что, ты, наверное, прав. Внутри себя я стал другим человеком.

— Знаешь, я начинаю верить, что и ты и с Толяном вопрос решишь. Мне стыдно, что я не могу никак помочь тебе. Я не такой как ты. Я совершенно обычный, боюсь их. Это, наверное. потому что слабый и у меня нет никакой такой идеи. А ты наверное сможешь…

— Конечно смогу. Не дрейфь друг, прорвусь.

Остальной путь до школы мы проделали молча, думая каждый о своем. Я зашел за своим «дипломатом» в мастерские, и найдя его там же где оставил, поспешил на первый урок. В классе меня больше никто не трогал. Вокруг меня как будто установилась какая-то невидимая глазу аура, отталкивающая остальных одноклассников от меня. Я слышал невнятные шепотки за спиной и ловил опасливые взгляды, но меня сейчас это мало трогало. Я добился того что хотел. Меня теперь перестали считать легкой добычей. Репутация психа, при всех своих минусах, имела один жирный плюс. С психами, по доброй воле, никто не хочет связываться. Пусть он слабый, пусть его соплей перешибешь, а вдруг он в отместку ножом пырнет, или кирпич на голову опустит. Ему то психу ничего не будет, в крайнем случае в дурку посадят на время, а ты здоровье уже не вернешь. Лучше держаться от такого подальше. Такую же тактику в отношении меня избрали и десятиклассники. У них сегодня был последний день занятий, дальше последний звонок, потом начнутся выпускные экзамены и им теперь будет явно не до меня.

Учителя, как будто чувствовали напряжение которое витало в нашем классе по отношению ко мне, и старались меня не трогать. Так что, если не считать верного друга Славки, мне сегодня и поговорить то было не с кем. Зато у меня было много времени поразмыслить над моими дальнейшими планами. Что делать, к чему стремится и с чего начать. Мне, на самом деле, уже начинала нравиться моя новая жизнь, уже нравится мое новое тело. Пусть, оно пока слабое и неумелое, но зато без застарелых травм и болячек. Мне ведь сейчас всего шестнадцать лет, и я сам, постепенно, смогу вылепить из себя то, что захочу. Нужно только упорство и терпение. И того и другого у меня не занимать, поэтому я уверен, что у меня все получится. Начать жизнь сначала, с чистого листа, такой шанс выдается в жизни не каждому. Наверное, я или где-то сильно нагрешил, так что мне кто-то свыше решил дать мне второй шанс, чтобы все исправить. Или наоборот, я должен сделать что-то такое, что изменит этот мир к лучшему.

Ну это я конечно загнул со вторым. Хорошенький такой план на день — помыть посуду и завоевать мир, прямо как в мультике из моего реального детства. Отдельная личность, даже знающая будущее не сможет изменить объективные исторические процессы. Советский Союз загнется по любому, как ты не старайся и не тяни его за уши. Слишком много противоречий накопилось, слишком недовольны были массы двойной моралью обветшалой власти. Верхушка то давно загнила, хотя нынешней советской власти бесконечно далеко до абсолютно беззастенчивого воровства и предательства своих будущих преемников из девяностых. Нас всех поманят слишком сладкой оберткой из-за океана. Свобода, материальное благополучие, жвачка, джинсы, кола, классные девочки в бикини с одной стороны, а с другой стороны — выламывающая челюсти скука комсомольских и партийных собраний, и тухлые лица по телевизору. При таком раскладе, выбор-то вроде очевиден. Это потом, когда уже будет поздно, мы поймем, что долгожданная свобода, на самом деле, обернется полным бардаком и вседозволенностью. Материальное благополучие получит только тонкая прослойка воров от новой либерально демократической власти, которая будет распродавать Родину оптом и в розницу, вывозя награбленное вагонами заграницу, чтобы покупать себе там особняки и яхты. От дешевых жвачки и колы, нас потом уже будет тошнить. Девочки в бикини и без, будут услаждать новых русских в саунах, а кто-то даже сделает «сногсшибательную карьеру» валютной проститутки. Наши «друзья» из-за океана, желающие нам свободы мира и процветания, на самом деле принесут нам, развал, беспредел и бесконечные войны между вчера еще братскими народами. Сами они будут пировать на нашем горе, подбирая жирные куски от разваливающейся могучей империи. Космос, военка, физика, математика, они от всего богатого наследия СССР отщипнут себе жирный кусок, поддержав свою науку и промышленность. Нас же они загонят на самое дно. Все это будет, и это не изменить ни как. Наша самая большая в мире страна должна пройти через всю эту боль и грязь, чтобы наконец очиститься и стать сильной и богатой снова, но уже по другому. Мне сейчас явно не до судеб страны. Решить бы, для начала, маленькие проблемы простого пацана Юрки, а потом можно будет и о большом подумать.

Глава 4

Настал последний день, из отпущенных мне Толяном на решение вопроса по навязанному обманом долгу. Мне нужно было, не прятаться, тщетно пытаясь оттянуть неизбежное, а самому, на своих условиях, встретиться с Толяном и навсегда отбить ему охоту лезть ко мне. Этим я и собирался сегодня заняться. С утра я как обычно сделал двухчасовую зарядку, проводил мать на работу, позавтракал и решил не идти в школу, а посвятить время правильному настрою к предстоящему разговору. Ну а собственно чего мне идти на занятия, когда годовые оценки уже выставлены. Юрка, как оказалось, вполне себе нормально учился, всего одна тройка по русскому, но я и его подтяну в десятом классе. В последние пару дней до каникул, посещение школы, это просто формальность. Потом, в июне, будет еще какая-то практика от школы, на заводе, но это меня пока мало волнует. Когда время подойдет, тогда об этом и подумаю, может еще отвязаться от этой практики получится. Я немного потянулся на шпагат, поделал наклоны и скручивания, а потом сел в положение дзадзен и закрыл глаза, расслабляя все тело, и успокаивая дыхание. Вдох — выдох, вокруг ничего нет, и внутри нет ничего, только пустота, я сам это пустота. Все мысли выходят из меня вместе с выдохом, а со вдохом, во внутрь вливается золотистый поток, который идет от носа вниз, в точку на три пальца ниже пупка и собирается там в мягкое теплое облако. Есть только вдох и выдох, и больше нет ничего. В какой-то момент, я полностью растворился в дыхании, чувствуя совершенный покой и умиротворение.