Чтение онлайн

Громкий голос Насти Бурцевой оповестил:

— Па-ап! Сергей! Я дома!

Лейтенант и полковник переглянулись. Бурцев нахмурил брови — Елизаров дёрнул плечами. Я прочёл в их взглядах: «Не успели». Я подошёл к стене. Но лейтенант опустил руку со вспышкой. Шлепки по паркету известили о Настином приближении.

Анастасия вбежала в столовую — увидела нас, замерла в двух шагах от порога.

— Всем привет, — сказала она.

Посмотрела на фотовспышку, на ножки штатива, на фотоаппарат.

И спросила:

— А что это

вы тут делаете?

Она взглянула на отца.

— Папа, ты почему в форме?

Евгений Богданович поправил узел галстука.

— У Юрия Владимировича сегодня был, — сообщил он. — Вот, только домой вернулся.

Бурцев кивнул на Елизарова.

— У Миши Елизарова в машине импортная техника лежала, — сказал Евгений Богданович. — Я и подумал: почему бы не воспользоваться моментом. Мы с тобой, дочь, давно вместе не фотографировались. С самого твоего выпускного. Вот… ждали твоего возвращения.

Настя улыбнулась, всплеснула руками.

— Правда? — сказала она. — Папочка, какой же ты молодец! Я ведь и с Серёжей теперь сфотографируюсь! А то ведь у меня ни одной его фотокарточки нет. Жалко, что Лены и мамы здесь нет. Ой! Я только губы накрашу! И причешусь. Я быстро! Подождите минутку.

Бурцева выбежала из комнаты. Евгений Богданович вздохнул и замер рядом с полотном Левитана, будто почётный караул.

Настя прихорашивалась почти четверть часа. Она вернулась — особых изменений в её облике я не заметил. Бурцева стала слева от отца, решительно придвинула меня к своему левому боку.

Елизаров приподнял фотовспышку и скомандовал:

— Улыбочку!

Лейтенант Елизаров пять раз ослепил нас фотовспышкой. Шестой кадр он не сделал — я мысленно предположил, что на шестом снимке мы бы выглядели, как

надышавшиеся веселящего газа. Моё зрение восстанавливалось не меньше минуты. Всё это время я стоял рядом с попахивавшей табачным дымом Настей Бурцевой. Видел, что и Евгений Богданович не покидал свой пост около картины Левитана. Елизаров возился с фотоаппаратом — то ли проверял его настройки, то ли сглаживал своей суетой неловкость ситуации. Полковник КГБ пришёл в себя первым. Он шагнул к столу, снял фуражку и носовым платком стёр со своего лба пот. Я увидел, что его волосы будто бы стали короче — словно Бурцев подстригся специально для фотосессии со мной.

Евгений Богданович повернулся к дочери.

— Настасья, — сказал он, — это ещё не все сюрпризы на сегодня. Прогуляйся в свою спальню. Посмотри, что я положил на твой стол.

Бурцева взглянула на отца.

— Что там, папа?

— Сама посмотри.

Настя сделала нерешительный шаг… и тут же ускорилась, выбежала из комнаты.

Бурцев подошёл к лейтенанту.

— Отдай плёнку в лабораторию, — распорядился он. — Скажи там: дело срочное. Утром чтобы фотографии лежали у тебя в кармане.

Елизаров вытянулся по стойке смирно.

— Сделаю, Евгений Богданович, — ответил он.

— Вот и делай, Елизаров. Свободен. Через два часа отвезёшь молодёжь в Театр сатиры.

— Понял.

Лейтенант резво отсоединил фотоаппарат от штатива (будто разбирал на время автомат). Проделал это совершенно беззвучно. И так же беззвучно покинул столовую.

А вот Настины шаги мы услышали: Анастасия топала по паркету, точно скаковая лошадь.

— Пластинки и книги? — выпалила с порога Бурцева.

Она с удивлением посмотрела на отца.

— Дочь, разве ты не их пообещала своим друзьям из Новосоветска?

Настя растеряно моргнула и тут же всплеснула руками.

— Папа, как ты узнал? Сергей рассказал?

Евгений Богданович усмехнулся.

— Я решил, что обязательно порадую твоих друзей, — заявил он. — Сергей лишь подсказал,

каким именно подаркам они порадуются.

Настя прижала руки к груди, покачала головой.

— Человек, лишённый щедрости похож на раковину без жемчужины, — сказала она, — кому нужен пустой черепаший панцирь и безжемчужная раковина?

Бурцева рванула к отцу, повисла у него на шее.

— Папочка, ты у меня самый лучший!

— А ты в этом когда-то сомневалась? — спросил Евгений Богданович.

Я заметил, что он довольно ухмылялся.

Настя покачала головой, растрепала свою причёску.

— Никогда! — заверила она.

— Но это ещё не все сюрпризы, дочь.

Бурцев высвободился из объятий дочери и достал из кармана мундира простой белый конверт без марок. Поднял его на уровень своего лица. Повертел.

— Что там? — спросила Настя.

— То, что я тебе проспорил, — сказал Бурцев. — Два билета в Театр сатиры. На «Женитьбу Фигаро». На сегодняшний вечер.

Анастасия ловко выдернула конверт их руки отца, заглянула в него.

— Хорошие места, — произнесла она. — Спасибо, папочка! Я тебя люблю!

Настя поцеловала отца в щёку — оставила на ней след от алой помады.

Посмотрела на меня и торжественно объявила:

— Сергей, сегодня мы с тобой пойдём в театр!

До театра сатиры по вечерней Москве нас вёз лейтенант КГБ Елизаров. В этот раз ехали мы не на «Чайке» — на чёрной «Волге» ГАЗ-24. После «Чайки» мне салон «Волги» показался тесным и неуютным. Он быстро заполнился табачным дымом: Настя курила на протяжении всего пути и без умолку рассказывала мне о Московском академическом театре сатиры. Сообщила о том, что Театр сатиры в этом году праздновал свой пятидесятилетний юбилей. О том, какие спектакли сейчас шли на его подмостках. О том, в каких известных фильмах снялись служившие сейчас в театре актёры (поделилась инсайдерской информацией, какие фильмы с их участием снимали сейчас). Призналась, что именно этот театр она посещала вместе с родителями чаще всего (а вовсе не Театр на Таганке).