Черный дембель. Часть 4
Шрифт:
— Полковник будет в форме? — поинтересовался я.
— В парадной.
— Годится, — сказал я. — Но замена не равноценная. Добавим к фотографии с полковником две новенькие книги Герберта Уэллса и две пластинки с песнями Владимира Высоцкого.
— Не борзей, Чёрный, — попросил Евгений Богданович.
Я пожал плечами.
— Книги Настя обещала моему младшему брату. А пластинки моему другу. Она бы и сама их раздобыла. Вот только до завтрашнего утра не успеет. Вы сами ограничили ей время на это.
Бурцев
— Это все пожелания? — спросил он. — Надеюсь, в книгах тебе не нужен автограф автора? Не скажу, что это невозможно. Но ты и сам понимаешь: время до твоего отъезда ограничено.
Бурцев усмехнулся.
Я поднял руки и сообщил:
— Можно без автографов, Евгений Богданович. Тем более что и Владимир Семёнович Высоцкий сейчас на гастролях в Прибалтике — так мне сказала Настя. Но желательно, чтобы пластинки были этого года выпуска.
— Будут, Чернов. Будут.
Полковник КГБ встал из-за стола.
— Считаю, Чернов, что мы с тобой договорились.
Евгений Богданович указал на меня пальцем.
— Из квартиры до моего возвращения не выходи, — сказал он. — Содержимое холодильника в твоём распоряжении. В гостиной стоит телевизор. В прихожей на стеллажах полно книг: есть там и твой Герберт Уэллс. Так что не заскучаешь.
Из всех предложенных мне радушным хозяином квартиры развлечений я больше всего времени уделил холодильнику. К нему я и направился сразу же, как только за Евгением Богдановичем закрылась дверь. Узнал, что семья полковника КГБ питалась примерно теми же продуктами, что и обычные советские граждане. Вот только эти продукты у Бурцевых были не по праздникам — буднично лежали в холодильнике все и сразу. Дегустация знакомых
Попробовал вяленое свиное мясо без кости, которое сейчас в СССР называли «балык» (раньше я считал, что балык — это солёная и провяленная хребтовая часть рыбы). Зачерпнул ложку крупной красной икры — чёрную в холодильнике не обнаружил. Попробовал сыр «Русский камамбер»: советскую копию буржуйского сыра с плесенью. Поковырялся в тарелке с пропитанными маслом шпротами. Сосиски и колбасы я вниманием обделил. Бессовестно слопал найденный в морозильной камере вафельный стакан с пломбиром.
Телевизор я включил ненадолго — убедился, что стоявший в гостиной на деревянных ножках телевизор «JVC» с цветным экраном (почти минуту я рассматривал цветное изображение ведущего новостей). Представил, как порадовался бы такому «телеку» мой папа. Прошёлся в прихожей вдоль стеллажей с книгами, полюбовался на корешки книг из полного собрания сочинений Владимира Ильича Ленина. И на сорок разноцветных томов серии «Библиотека приключений» издательства «Детская литература».
Ни просмотр телевизора, ни чтение книг меня не заинтересовали. Хотя я пару минут и полистал (уже лёжа на диване) томик с трудами Ленина — полюбовался на прекрасное оформление книги и на безупречное качество печати. В итоге я всё же предпочёл прочим развлечениям здоровый сон. Как повторял Артурчик (тот, вечно кашлявший, из будущего), если не знаешь, чем заняться — ложись спать: неизвестно, когда у тебя снова появится время на сон. Чтение конспектов речей вождя революции сработало лучше снотворного.
Разбудил меня вернувшийся домой Евгений Богданович Бурцев. Мой сон мгновенно улетучился, когда я увидел на Бурцеве мундир цвета «морской волны» с золотыми погонами, с васильковыми кантами на обшлагах и с васильковыми петлицами с золотой латунной окантовкой. Я уселся на диван, взглянул на белую рубашку и чёрный галстук полковника, на фуражку
— Вставай, — скомандовал полковник. — Сфотографируемся.
Я послушно поднялся с дивана; шустро, будто сдавал норматив на время, натянул на себя брюки, рубашку и пиджак. Полковник направился в столовую. Я задержался в прихожей около зеркала. Привёл в порядок причёску, протёр глаза. Услышал мужские голоса: доносились они из столовой. Голос Бурцева я узнал — второй слышал впервые. В столовой рядом с Евгением Богдановичем увидел незнакомого худого и высокого (с меня ростом) мужчину в форме лейтенанта КГБ СССР. Тот устанавливал штатив с фотоаппаратом.
— Шевелись, Елизаров, — поторапливал подчинённого полковник. — Тебя же учили обращению с иностранной техникой.
— Всё готово, Евгений Богданович, — заявил лейтенант.
Он повернул в мою сторону посыпанное веснушками лицо. Я отметил, что лейтенант Елизаров лишь на пару-тройку лет старше меня нынешнего. Но он уже обзавёлся тонкой белой полосой шрама на шее около левого уха и пятном от зажившего ожога на левой щеке. Лейтенант правой рукой придерживал установленный на штатив фотоаппарат, в другой руке сжимал рукоять фотовспышки. Меня Елизаров рассматривал внимательно, будто мысленно составлял мой подробный словесный портрет для будущего отчёта.
Бурцев указал на стену, где красовались в золочёных рамках запечатлённые на холсте пейзажи.
— На фоне работ Левитана нас сфотографируй, — скомандовал полковник.
Он опустил взгляд — нахмурил брови при виде комнатных тапок на моих ногах.
— И ноги, чтобы не видно было, — сказал Бурцев.
— Сделаю, Евгений Богданович, — отозвался лейтенант.
Бурцев подошёл к стене, развернулся к ней спиной и тут же оглянулся — примерился, чтобы пейзаж в рамке оказался над его правым плечом. Жестом подозвал меня к себе. В прихожей шумно захлопнулась входная дверь.