Начальник милиции
Шрифт:
Чай кончился, мировые проблемы тоже, я встал и поблагодарил за гостеприимство. Мария Антиповна тоже поднялась со стула, как бы невзначай пропорхнула козочкой мимо меня, чтобы поставить свою пустую чашку на стол для бумаг. При этом на секунду оказалась слишком близко от меня. Чиркнула своей грудью по моей. Совсем немного, но я почувствовал… И уже не мог притворяться бесчувственным чурбаном или того хуже — тормозом.
Подхватил лань за талию и притянул к себе. Хотел что-то коротко сказать,
Это большее случилось прямо на столе для бумаг, которые были безжалостно скинуты на пол решительным взмахом руки инспектора кадров, пока я закрывал дверь изнутри на щеколду.
Экстаз накатил у обоих быстро, слишком быстро, начальный поцелуй и то дольше длился. Оно и понятно, накала добавляло чувство опасности, ведь в любую секунду может нагрянуть Кулебякин или Антошенька постучится. К тому же тело мое оказалось давненько не выгулянное. Может, у Сашка вообще никогда не было девушки? Сейчас уже совсем не важно, но все это подогревало и усиливало ощущения, а Мария Антиповна, со своей стороны, тоже оказалась в этом плане огоньком, пламенем, либо темперамент такой, либо у нее давно не было мужика. Хотя вряд ли второе.
В общем, через несколько минут мы, запыхавшиеся, но довольные, собирали вокруг стола одежду, а потом и сброшенные бумаги.
— Ну, Саша… Не знала, что ты такой, — выдохнула кадровичка, когда следы вспышки служебного романа были устранены, оставалось только щеколду откинуть с двери.
Что ей сказать? Что в таких случаях желает услышать женщина? Что она чудо, и я по уши влюблен? Нет, Мария Анитповна, конечно, замечательная, как человек, наверное,
— Это было одно из лучших чаепитий, Мария, — широко и открыто улыбнулся я.
Сказал, кстати, правду. И Маша улыбнулась, принимая мою честность. Обойдёмся без игр.
— Ты заходи на чай, — хихикнула она в ответ, поравляя причёску. — Я еще и кофе могу…
— Обязательно… Кофе я тоже люблю. До свидания…
Вышел из кабинета и нос к носу столкнулся с криминалистом. Чуть очки ему не сбил.
— О! А ты чего здесь, Валентин? — уставился я на него.
Интересно, и давно он под дверью стоит? Вот жук задверный.
— Мне в кадры нужно, Мария Антиповна уже освободилась? — как-то без подвохов и лишних эмоций спросил он.
Будто это нормально, когда женщина заперлась в кабинете, а потом от нее выходит молодой человек. Фиг знает, как у советских людей мышление устроено. Еще не адаптировался я в социум на все сто. Хотя Валентин тоже не совсем вписывается в милицейскую массу, слишком он заумный.
— А она была занята? — аккуратно уточнил я, пытаясь понять, что он слышал за дверью.
— Скорее всего, да, — невозмутимо закивал эксперт-криминалист, — я дверь подергал, заперто было.
— А почему не постучал?
— Если человек закрылся, это значит, он не хочет, чтобы его беспокоили. Решил подождать чуть-чуть…
Я постарался не смотреть на него уж слишком испытующим взглядом.
— Логично. Ну, заходи… — только кивнул я на дверь кабинета.
—
Любовные пассатижи! И этот, что ли, по Марии сохнет? Сейчас вызовет на интеллектуальную дуэль? Битва до смерти мозгов? Но я ошибся. Лейтенант Загоруйко вдруг спросил совершенно другое:
— Скажите, Александр, я наблюдал за вашей работой на месте преступления, и мне показалось, что вы действовали совершенно нестандартно. Но при этом очень эффективно. Вы очень быстро раскрыли хищение фамильного серебра.
— Повезло, бывает, — хмыкнул я. — Всем известно, что новичкам везет.
— Нет… Дело совсем не в этом. Еще я поднял законодательство, проверил ваши слова — нет никаких поправок в УПК, про которые вы упоминали.
— Каких еще поправок?
— Ну как же? Про то, что забрать заявление можно только через три дня…
Вот же дотошный очкарик! Доковырялся, блин…
— Сначала я не понял, почему вы так поступили, а потом, проанализировав все, пришел к удивительному выводу. Вы блестяще использовали это выдуманное высказывание как рычаг психологического давления на подозреваемого.
— Да? А я думал, что такие поправки действительно имеются.
— Не скромничайте, Александр, — пристально смотрел на меня сквозь очки криминалист.
Линзы делали его глаза еще больше, и казалось, он видит меня насквозь.
— Да я не скромничаю, скромность — вежливость слабаков, — попробовал я отшутиться, но Валентин вдруг выдал такое, отчего мне вдруг захотелось его немедленно прибить. По-тихому пристукнуть и Мухтарке скормить.
— Я знаю ваш секрет, Александр…
— Слушай… Загоруйко, тебе же в кадры надо было? Вот и иди… в кадры.
— Погодите, Александр, почему вы это скрываете?
— Что скрываю? — напрягся я.
— Как это — что? Это же очевидно. Я знаю, что вы используете в оперативно-служебной деятельности особые знания.