Холодный ветер перемен
Шрифт:
Мероприятие по плану до часу тридцати, и уже идёт обычная дискотека, причем медляки включают через раз. Я радуюсь, что всё прошло хорошо, без эксцессов. Люда, потанцевав со мной пару раз, умчалась по своим организаторским делам. Наверное. Почему-то не хочется, чтобы она, как Вера, с кем-то развлекалась. Хотя решил же, что Людмилка мне никто, и в этом статусе и останется. Внезапно мой взгляд натыкается на смутно знакомое лицо. Парень с меня ростом, танцует с девушкой.
— Лёха Гурьянов, завязывай уже! Идём пулю писать, — немного пьяно кричит ему светловолосый и тощий парень,
Вздрагиваю. В будущем он станет владельцем нескольких фирм по добыче золота — «СИСИМ», «Ангара — Север», это только те, для которых я проводил работы. Что получается, он здесь, на физфаке учился? Танец закончился, и Алексей достает толстенные очки, явно под минус десять, иначе, зачем такие мощные линзы? Вот он почему в армию не пошёл в своё время — по зрению!
— Парни, а почём играете? — спрашиваю я.
Глава 27
В общагу, где живут студенты-физики, мы вошли как русские в Косово. Без спроса, внаглую. Сейчас я сижу в комнате будущего золотодобытчика и с любопытством оглядываюсь. Слева двухъярусная кровать, справа — обычная, на ней и обитает Лёха. В центре комнаты уже стоит небольшой стол. Игроков четверо — я, Гурьянов, белобрысый длинный парень Юрец, из Лиссабона, как он представился, и четвёртый — модно одетый толстяк с физией, олицетворяющей торжество мировой буржуазии. Звать его Василий.
— Лиссабон — это где? — не понимаю я.
— Лесосибирск это. Юрец понтуется просто, — поясняет толстяк.
С картами засада, есть только одна потрепанная колода у Гурьянова. И он точно её знает наизусть. Вон сидит, щурится, пытаясь разглядеть карты в прикупе. В комнате, кроме нас, ещё один человек, в данный момент пытающийся уснуть на втором этаже койки. Он недавно сделал операцию на глазах, и теперь его Лёха пугает армией. Так-то он был негоден по зрению. «Теперь точно призовут», — уверен я.
Первые сдачи,
— Толян, ты отжигаешь, — смеётся Василий.
Постепенно разговорились. Вася, этот буржуй, поступал в МФТИ, но не прошёл по конкурсу. Зато рассказал про моего знакомого по олимпиадам и летней школе Абанова. Тот поступил и теперь учится с братом вместе. После известий о моих заслугах на олимпиадах по физике и общих знакомых обстановка стала совсем дружеской. Парни молодые, энергии до дури. Юрец фарцует, и, пока был на раздаче, уже сбегал к себе в комнату за каким-то модным, по его мнению, батником, явно самопального исполнения. Просит за него сущие копейки — двадцать рублей, а мне как раз подарок надо Малышеву Петру на днюху. Купил.
— Пятёра моя, — честно признался фарца.
У Васи батя какой-то большой начальник в Шарыпово. Кстати, кроме стипы, ему присылают из дома сотню-полторы каждый месяц, ну и продукты. А Гурьянов, видимо, свой первоначальный капитал сделает в этой общаге за игрой в преферанс. Мы все втроём летим, а он в плюсе. Уже сотка у него, примерно. Неплохой заработок за ночь!
— Да сука он! — взрывается Юрец при упоминании о каком-то Денисе.
Им оказался сосед Юрика по комнате.
— Смотрел он хоккей по телевизору, и видно уснул, а мы от девочек пришли. Стучались и руками, и ногами, Вяжев даже головой пару раз ударил. Не открывает! Спит! Не ломать же дверь, вот и легли в холле втроем на диване.
— И чё? — ржёт Лёха.
— Чё… Утром идёт в туалет и удивляется: — «А вы какого хрена тут спите?» Чуть не убили его!
— Богато у вас тут! Диваны в каждом холле, телевизоры! У вас даже цветной, — отмечаю я достаток гос университета.
Часам к четырем пулю дописали. Проиграл я двадцать шесть рублей, больше всех. Гурьянов по итогу поднял больше полтинника. Достаю деньги.
— Да можно потом, отыграешься, а пока запишу на тебя, — деликатно предлагает Гурьянов.
— Да нах! С тобой отыграешься! — не ведусь я.
И правда, одну ночь посидеть, поговорить, поностальгировать
Топаю вниз по морозцу к своей общаге. Вот и окошко моей комнаты. В соседней, у Ленки, темно, а в нашей виден тусклый свет от телевизора. Это странно, ведь сейчас ночью ничего не транслируют ещё, да и не включал я его. Бейбут, наверное, вернулся. Открываю дверь своим ключом. И точно. Свет от телевизора, показывающего настроечную таблицу, осветил спящего друга. А на моей кровати спит девушка! Да так сочно спит — в одних трусиках. Судя по духану в комнате, тут выпивали. Накрываю милаху упавшей простыней и ставлю кипятиться чайник. Спецом гремлю, стараясь разбудить лежебок — утро уже, а мне поспать бы пару часиков хоть. Первой просыпается девушка, поворачивает ко мне свою заспанную мордашку, и я понимаю, что знаю её. Это несостоявшаяся жена Бейбута. Хотя может ещё и состоится. Раз родители за них всё решили, куда моему другу деваться?
— Привет, Аида, — приветливо машу рукой я, с трудом вспомнив имя этой казахской красавицы.
Но это для меня она красивая, а у Бейбута другой идеал. Как он сказал, и фигура у неё не та, и нос утиный, а он круглый любит, и глазищи, совершенно не азиатские, в пол-лица.
— А … что … где я? — пытается понять девушка.
— Ты у нас в комнате, спишь на моей кровати, теперь мне, как честному человеку, на тебе жениться придётся, — с грустинкой в голосе пугаю её.
— Врёшь! — убеждённо говорит Аида, но, заглянув под простыню, тихо добавляет: — Ой!
— Отвернись, я оденусь, — просит она.
— Что я там не видел ещё? — глумлюсь я, отыгрываясь за потерянные несколько часов сна. — Да и после того, что у нас было …
— Ты ври, да не завирайся, крови нет! Не было ничего! — торжествующе сообщает Аида, ещё раз заглянув себе под простыню.
«Во как! Девочка она», — размышляю я, отвернувшись.
Совместно будим Бейбута.
— О, Аида в гости пришла! — удивляется тот.
На лице у Бейбута синяк, губы разбиты. Это как же они вчера напились, если ни он, ни она ничего не помнят?!