Невеста вне отбора
Шрифт:
– Его отец копил деньги, чтобы обратиться к белаторам. Но их обманули - вместо белатора попался шарлатан. Мой друг погиб.
– И ты вскрыла себе вены?
– с придыханием спросила Мадди.
– Что?! Почему ты так решила?
– Так ты же говоришь - шрам остался. Или это этот, эвфемизм? Шрам на сердце, незаживающая рана души и все такое...Ты что делаешь?
– На коленке шрам.
– Катти показала Мадди колено и полукруглый шрамик на нем.
– Он из ратуши
– И?
– И... Правильнее всего сказать - поползла к карете. А он и говорит: что, от страшилища и помощь не примешь? А я ему: а толку от тебя помощи ждать? Все предместья знают - ты чужому горю только рад. Он схватил меня на руки и занес в карету. Потом прислал цветы. И как-то мы подружились.
– Плакала? Когда он умер?
– Рыдала, - вздохнула Катти.
– Знаешь, я бы и впрямь за него бы замуж вышла. У него, конечно, все лицо обожжено было, и шея. И да, это выглядело так себе. Но между нами проскочила искра. И под самый конец мне уже было неважно, как он выглядит.
Мадди вздохнула:
– А мне рыбак нравился. Нищий, гордый и красивый. И меня любил.
– И?
– И пропал, - пожала плечами Мадди.
– То ли отправился искать лучшей доли - а куда, если мы живем в столице и вокруг озер - плавай не хочу... То ли погиб, жил-то он в трущобах. Только не говори, что в Луизете нет трущоб. Есть они.
– Знаешь, прогулка на третий этаж подразумевалась как мероприятие, поднимающее настроение. А вышло как-то не очень весело.
– Сейчас я вам сделаю похохотать!
– рявкнула мора
Катти и Мадди подскочили и обернулись.
– Вы почему не в своих комнатах?
– сощурилась Германика.
– Ошейники и поводки не выдали, - флегматично отозвалась Мадди.
– Вот и гуляют королевские суч...
– Мадди!
Захохотав, Германика поманила девушек за собой.
– Смотри, как бы твое желание не исполнили, ванен Скомпф! Но вообще-то предполагалось, что вы будете репетировать завтрашнее выступление.
– Два присяда и падение?
– поразилась Мадди.
– Я и так справлюсь. Катарина тоже не оплошает - рухнет на задницу безо всяких тренировок. Три минуты позора - и гранитный камушек наш.
– Кстати, можно устроить соревнование, - заразилась идеей Мадди Катти, - кому достанется самый гранитный гранит.
– С таким настроем вы далеко не уйдете, - протянула мора Ровейн.
– А нам далеко и не надо, - улыбнулась ванен Скомпф.
Спустившись вниз, мора Ровейн указала Мадди на дверь ее комнат:
– Тебя ждет мора Рохет. Идем, Цветочек, будем смотреть твои танцы.
И действительно, Германика целый час мучила Катти. Неизвестно, чего хотела добиться дуэнья, - ни с тростью, ни без у Катарины не выходили движения. И в итоге девушка, так и не поднявшись с пола, разрыдалась. Она не была готова упасть ничком на глазах у всех.
– Я просто никуда не пойду. Пусть что хотят, то и делают!
– Посмотри сюда, - позвала ее Германика.
Катарина приподняла голову и тут же уткнулась обратно:
– Да, я видела твой костюм. Наверное, по ошибке.
– Да нет, это мой тебе подарок. Шанс утереть всем нос. Конечно, придется приложить усилия. Да и нарушить два закона и одну традицию...Ты готова на это пойти?
Мэдчен
– Почему? Я не слишком верю, что вы с мамой такие хорошие подруги.
– Можешь считать, что я поставила на тебя большую сумму, - широко улыбнулась Германика.
– Но вообще-то, мы действительно прекрасно ладим. Переодевайся, нас ждут великие дела!
Как выяснилось, надеть мужской костюм не так и просто. Брюки непристойно обтянули бедра и... и то, что выше бедер. А нашитые на корсаж фалды оказались значительно короче, чем у Германики.
– Я старая, мне пора становиться приличной.
– Я готова, - мрачно вздохнув, объявила Катти. И горестно посмотрела в вырез блузки. Ей казалось, что мэтр Баско просто-напросто сэкономил на белом шелке.
– А украшения?!
– Я не люблю их.
– Ох зря, вчера я надела все свое золото и даже немного возбудилась.
– Мора Ровейн мечтательно улыбнулась.
– Жаль, что рядом никого не оказалось.
– Германика! А как же нравственность? Ты же дуэнья, - не удержала улыбку Катти.
– Нравственность, Цветочек, нужна тебе. Чтобы ты, став старой перечницей вроде меня, могла свободно сожалеть о бесцельно прожитых годах.
– И теперь ты из мести не даешь грешить придворным мэдчен и морам?
– Не говори глупости, Катарина. При дворе женщины делятся ровно на две группы - первые едва ли не святые, вторым бесполезно что-либо запрещать. В путь! И, клянусь своей силой, тебе будет что вспомнить!
Неуверенно улыбнувшись, Катти взяла свою трость и вздохнула:
– Главное, чтобы вспоминала я, а не обо мне. Последнее, чего я желаю, это стать героиней пошлого анекдота.
Уже на улице Катарина поняла, что Германика ко всему готовится основательно - у куста сирени стоял Обжора. И флегматично обкусывал соцветия.