Я - истребитель
Шрифт:
— Понял. Жди, мы на подходе.
Я нарезал круги в режиме той же «змейки», ожидая своих и контролируя пространство. Земля в месте прорыва была затянута дымами, и разглядеть там что-либо было не просто сложно, а практически невозможно. Но Тарасов считал по-другому, и СБ начали работу.
Я изредка бросал взгляды вниз: отчетливо были видны взрывы авиабомб и расходящиеся круги ударов, сметавших все на своем пути. Судя по тому, что я смог разглядеть, СБ бомбили позиции артиллерии,
Выстроившись, бомбардировщики пошли обратно, я повернул было за ними, охраняя с высоты, когда заметил несколько приближающихся истребителей противника. А посмотрев наверх, обнаружил еще и легкий двойной инверсионный след.
«Пять пар. Действуют уверенно, четко. Засадная группа? На меня? Очень похоже!»
То, что это профи, я видел отчетливо — слишком четко и красиво шли они ко мне, беря в клещи. Этот прием я знал, он назывался «краги». Так действовала группа полковника фон Шредера в Британии. В СССР они тоже отметились в сорок третьем, под Курском, но каких-либо успехов не добились, господство в воздухе уже переходило к нам в руки.
— Бычок, я Лютик, мне наперерез идет десяток «мессеров». Как поняли меня, прием?
— Лютик, уходи. Это приказ.
— Уже нет возможности. Я принимаю бой. Бычок, судя по манере пилотировании, это группа, специально подготовленная для борьбы с асами противника. Уходите спокойно,
— Лютик!!! — Что говорил комиссар, я не дослышал, так как, крутнувшись вокруг своей оси, пропустил пару, атаковавшую меня сверху, и бросился на другую, идущую мне наперерез.
— Я вам покажу, уроды, что такое русские асы…
После обеда приглашенные командиры устроились на специальных местах отдыха неподалеку от штаба. Этих мест было два — у стоянки самолетов и у жилых землянок ближе к штабу. Их придумал Суворов, чтобы люди могли спокойно посидеть и поговорить. Представляли они собой обычные беседки со столами и скамейками, обшитые по кругу плетеными ветками, с крышей из масксетей. Что ни говори, а такого, чтобы они пустовали, не было. Да и Никитин частенько пользовался ими, обсуждая с другими командирами что-нибудь за кружкой чая. В общем, идея была хорошая.
— Товарищ подполковник. Вас вызывает к телефону командующий армией, генерал-лейтенант Ефремов, — отвлек их от разговоров дежурный.
— Иду, — встал Запашный. Никитин, а вместе с ним и остальные, включая генерала, поспешили следом. Всем было интересно, зачем вызывает командира простого бомбардировочного полка командующий армией.
— Товарищ генерал-лейтенант, подполковник Запашный у телефона.
— Запашный? Это твой одиночный самолет сопровождал два десятка бомбардировщиков?
— Сопровождал?.. Да, это мой летчик, товарищ генерал-лейтенант, лейтенант Суворов.
— Суворов? Тот самый? Жди своего героя. Представляешь, этот парень, когда их догнали десять немцев, храбро бросился в атаку и сбил СЕМЬ, ты представляешь, подполковник? СЕМЬ немецких истребителей! Остальным таких пинков отвешал, что они, наверное, до Берлина улепетывали в испуге. Так что жди, он к
— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант! Будем ждать!
Договорив с командующим, комполка отдал трубку дежурному и повернулся. Связь с командармом была просто изумительной, без привычных потрескиваний и шорохов, да и мембрана динамика в трубке звучала громко, так что все присутствующие хорошо слышали все, что сказал генерал Ефремов.
Почти немедленно все стали обговаривать только что услышанную новость, при этом бурно жестикулируя.
— Что по общему динамику слышно? — тихо спросил у дежурного Запашный.
— Далеко, товарищ подполковник. Мы не слышим их.
— Черт! Ладно, будем ждать. На всякий случай предупредите медиков, чтобы были наготове.
Переговариваясь, они вернулись в беседку, находившуюся в ста метрах от опушки, продолжая обсуждать услышанное. Семь сбитых в одном бою — такого еще не было ни у нас, ни у немцев. Но теперь есть, причем на глазах большого количества бойцов и командиров, которые видели этот бой, включая и штаб армии с командующим во главе.
Послышался рев моторов. Вернулись бомбардировщики. Прилетевшие командиры смотрели на небо. Суворова все не было.
Подошедший от своего самолета Тарасов вытер мокрый лоб и ответил на молчаливый вопрос:
— Там он остался, мы связь с ним почти сразу потеряли, но как падал один из сбитых, видели, дальше уже ушли слишком далеко. Он мне успел сообщить, что это на него охота идет.
Никитин сжато рассказал о звонке Ефремова.
— Вернется. Суворов всегда возвращается, — уверенно сказал Тарасов и вместе с остальными подошедшими летчиками направился в штаб. Нужно было писать рапорт о вылете.
Командиры снова вернулись в беседку, изредка прислушиваясь, не слышно ли мотора одинокого ЛаГГа. Но было тихо.