Начальник милиции
Шрифт:
Я подскочил и сел на кровати. Подумал, что пожарная тревога приключилась. Бывало, в отряде проводили учебные, но, скинув с себя одеяло с общаговским штампиком, я быстро успокоился — увидел свои почти безволосые ноги с белой кожей, что попка у комсомолки. Фух! Не сон! Я не сплю. Я и правда в прошлом…
Будильник еще с вечера поставил, на работу мне, вроде, к девяти, стрелки сейчас показывают восемь.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Нурик с шипящей чугунной сковородкой. Снаружи она обросла слоями черной «каменной»
— Проснулся? — сосед постелил на стол газету, а уже потом поставил раскаленную сковородку. — А я нам яишенку забацал.
— Чой-то ты такой добрый и заботливый? — уловил я хитринку в его узких глазах. — Раньше поди никогда меня не угощал?
— Так это ты меня угощаешь.
— Не понял…
— Ты чо, Мороз? Не прошло ещё? Как договаривались, так и делаю. На завтрак ты яйца с колбасой покупаешь, а я жарю.
— Это почему это?
Тот приосанился и погладил себя по плоской груди.
— Лучше меня никто не пожарит. У кого хошь спроси. Это у меня в крови.
— Что, и плов могёшь?
— Да ну тебя с твоими стереотипическими представлениями, — фыркнул Нурлан, забыв, что сам только что говорил про кровь. — Не, только яичницу.
Поразмыслив по дороге в умывальную, я подумал, что договорённость неплоха, не надо с готовкой с утра возиться. А там видно будет.
Смыв сон прохладной водопроводной водой с запахом старых труб, я почистил зубы. Нашарил у себя в тумбочке зубную пасту «Чебурашка». Хм… Она же детская… И сладкая. Надо будет себе мужицкую пасту купить. «Лесная» мне раньше нравилась в Союзе. Язык, правда, щипала.
Сыпанул на сковородку перчика (Нурик напрягся на секунду при виде знакомого пакета, который вчера оказался таким лютым врагом). Яичница действительно на
Говорят, в СССР продукты были вкуснее. Согласен, натурального гораздо больше было и примесей меньше, но все же я сейчас такой вкус ощутил, будто кремлевский спецзаказ вкушал. Где-то читал, что в молодости и в детстве человек вкус объемнее ощущает, и все дело в рецепторах вкусовых. Молодые они и не атрофировались еще.
Придавил яичницу крепко заваренным чаем. Его тоже приготовил Ахметов. Подозреваю, что заварка в квадратной пачке с узнаваемым слоном тоже куплена за мой счет. Если так, то в следующий раз будем скидываться. Дармоеда кормить не собираюсь.
После завтрака я повздыхал, поморщился, но стиснул зубы и стал облачаться в форму. При этом старался не смотреть на себя в огромный овал мутного зеркала, что висело на стене.
Когда нацепил на себя весь комплект (брюки, рубашку, китель и галстук на резиночке), все же не удержался и глянул. Вопреки ожиданию, приступа неприязни собственный внешний вид у меня не вызвал. Хоть менты мне не кенты, но сама форма мне очень даже к лицу. Ишь ты… Гладенький, но благодаря погонам мужественный симпатяга в зеркале почесал бровь, и на лице нарисовалось что-то хитрое. Ушлое. Если что, потом можно будет оставить ее себе после увольнения и использовать для всяких «нестандартных» случаев. Нужно думать о будущем! Прозябать как-то не хотелось, а деньги с воздуха в СССР не падают.
Но об этом рано думать. Сначала уволиться нужно.
— Ни фига се, Мороз, — оглядел меня сосед. — Ты на мента так похож стал.
— Так я и есть мент, Нурик. Только заметил?
— Не-е… Раньше ты так не выглядел-на.
— Форму не носил? — с надеждой спросил я.
Не хотелось светить мусорской фурнитурой посередь бела дня на улице. Я уже оттопырил китель, готов
— Да носил, конечно, — махнул сосед рукой, — каждый день носил. Но ты какой-то в ней не такой был. Квёлый, что брынза незрелая. И взгляд не такой. Прямой, как кинжал…
— А сейчас что? Брынза созрела?
— А счас ты на этого похож-на… Как его?.. На участкового Анискина. Фильм смотрел? Только тот старый, а ты щегол. Гы-гы! Слушай, а что? Это всё он?
— Кто?
— Да сон твой!
Я посмотрел на меня так, будто с удовольствием поживился бы не только моей колбасой и заварочкой, но ещё и снами. Я молча хмыкнул, нацепил фуражку, еще раз глянул в зеркало и вышел из комнаты.
До ГОВД пошел пешком. Идти — двадцать минут прогулочным шагом. Граждане на улице почтительно расступались передо мной, девушки украдкой улыбались, а какая-то древняя бабулечка даже перекрестила зачем-то.
Вот и ментовка. Вошел в здание, очутившись в казенном полумраке. Блин. У нас на зоне и то светлее было. Маленькие оконца с двойными деревянными рамами пропускали мало света. Так… Где тут у них увольняются?
— Морозов! — окликнул меня дежурный. Тот самый вчерашний капитан, что на бегемота смахивает. — Тебя начальник потерял.
— Передай ему, что я пришел…
— Офонарел?! Мухой к нему! Шутник!
Я не стал спорить, у ментов принято подчиняться, нужно пока спрятать свой характер и притвориться тем, кем был мой предшественник. Где тут на увольнение бумажку написать можно? А, ну точно, у начальника и спрошу заодно.
Поднялся на второй этаж и постучал по пухлой двери. Кожзам обшивки заглушил стук. Не стал перестукивать, потянул за ручку и вошел внутрь.
— Морозов! Где тебя черти носят? Почему опаздываешь? — рявкнул Кулебякин, зло сверкая на меня своей лысиной, растущей прямо ото лба.
Он сидел за столом, обложенный какими-то бумажками. Рядом дымится кружка чая. Я посмотрел на настенные часы.
— Так без пяти девять, гражда… товарищ начальник.
— А планёрка во сколько? — щурился на меня мент.