Око василиска
Шрифт:
Общими усилиями мы сотворили из кирпича конфетку. При этом продолжающую выглядеть, как кирпич.
Удовлетворенный результатом, я оплатил счет как за два новых эфона и прогулялся до библиотеки, что находилась через дорогу.
В сквере возле величественного здания высился памятник одной из императриц, вокруг которого прогуливались парочки, назначить свидание тут считалось знаком особого расположения. Приглашение в Екатерининский сквер почти что равнялось предложению руки
Вовсю цвела белая сирень, а клумбы пестрели всеми цветами радуги.
Я не хотел сюда заходить, но меня потянуло к памятнику. Основание его было похоже на колокол, на верхушке которого и стояла женщина в спадающей вниз мантии. Но не её улыбка, необычная для подобных изваяний, меня привлекла.
А сидящие у ног императрицы фигуры.
— Купите цветы для своей дамы, господин! — прозвучал рядом звонкий мальчишеский голосок. — Свежие, прямо с луга господ Анискиных!
Я отмахнулся, не глядя. Весь шум города, голоса людей и гудки автомобилей — всё для меня стихло. Да и летнее тепло исчезло, по спине пробежался неприятный холодок.
В одной из фигур, обращенной как раз к зданию библиотеки я узнал самого себя. Тем, кем я когда-то был. Тем, чей образ никогда не должен был стать публичным.
Так мы договаривались с царем. Если я не вернусь, никто не должен узнать обо мне ничего. Имя сотрут отовсюду и забудут. Близкой родни моей давно не стало, семью завести не успел, так что и горевать было особо некому. Разве что Петру, мы с ним крепко сдружились.
Он обещал и теперь я смотрел на себя сквозь столетия и злился.
Но первый шок прошел и я очнулся, встряхнув головой. Раз царь нарушил свое обещание, значит это было важно.
Я пригляделся к подписям под фигурами. Они истерлись со временем и разобрать, что там тонким шрифтом написано, было нелегко.
Мимо проходила милейшая старушка, держа в одной руке кружевной зонтик, защищающий от солнца, а в другой поводок, на конце которого семенила мелкая кучерявая собачка.
— Извините, сударыня, — обратился я к ней. — Не могли бы вы мне помочь?
И старушка, и её мохнатая компаньонка, обратили на меня внимательные взгляды. Собачка тявкнула, вроде как утвердительно, и дама улыбнулась:
— С удовольствием, юноша. Боюсь для прогулки в этом месте я уже не гожусь, но в любом ином приличном деле я рада буду помочь.
— Что вы, уверен, что от кавалеров у вас нет отбоя. Не посмею с ними соперничать. У меня лишь один вопрос — кто этот человек? — я повернулся и указал на себя.
Старушка искренне рассмеялась, совсем молодым смехом. Так заливаются совсем юные девчонки, услышав отличную шутку и не стесняясь бурно отреагировать.
— Вы серьезно? — отсмеявшись, она вытерла слезы рукой в перчатке и удивленно посмотрела на мое серьезное лицо.
Немного растерянно опустила взгляд на свою собаку и сказал той:
— Шуша, ну ты только представь. Нынче ничему совсем не учат в лицеях. Не знать, кто такой князь Дашков!
Я совершенно точно знал, кто я. А вот кто такой князь Дашков — понятия не имел. Голова загудела, я копался в памяти Вознесенского, пытаясь найти хоть намек на его интерес к истории. Тщетно.
Только какие-то дурацкие шутки и детская песенка вплыла.
— Имею такой пробел, признаюсь, — виновато улыбнулся я даме. — Не подскажете, чем князь заслужил своё место здесь?
Всего девять фигур,
— Подскажу, — смилостивилась старушка, наклонилась и подхватила Шушу на руки, прижимая к себе. — Его светлость был величайшим магом своего времени, универсалом. И он спас империю от великого зла! Пожертвовал собой, но остановил орду.
Я снова обернулся к памятнику. Так это просто знак, что я действительно уничтожил всех врагов? Но откуда царь мог знать, что я его увижу?
— И написал величайший труд по магии, — продолжила тем временем дама поучительным тоном. — Кстати говоря, вот как раз в императорской публичной библиотеке он и хранится. Увы, написано на неизвестном языке. Никто так и не расшифровал его.
Я перевел взгляд на библиотеку. Так, а вот это уже совсем интересно…
Глава 8
Старушка продолжила что-то увлеченно говорить, я же отстраненно смотрел на свою бронзовую фигуру. Так странно было видеть себя прежним. Слияние сыграло со мной забавную шутку — я воспринимал себя как тем, кем был раньше, так и тем, кем стал. Отражение в зеркале меня не пугало, но сейчас я испытывал замешательство.
Неужели у меня был такой здоровенный нос? Я невольно прикоснулся к нынешнему и потер переносицу.
Сейчас-то вроде все в порядке. Вознесенские выделялись не только редким даром, но и исключительно благородной внешностью. Даже дед, несмотря на возраст и перенесенные потрясения, величавые черты лица не потерял.
Отец молодого Вознесенского, насколько он остался в его воспоминаниях, тоже унаследовал выдающуюся внешность. Но именно я стал почти копией патриарха в том же возрасте.
Видимо и поэтому дед так расстраивался шальному образу жизни Вознесенского. В детях, особенно так похожих на тебя, хочешь видеть лучшую свою версию.