Чтение онлайн

— Это торговля, отец. Мы с ними воюем? Нет. Продаем им то, что им нужно? Да. То, что мы это продаем кому-то еще… так мы что, сговаривались так не поступать?

— Я бы не был таким оптимистичным, — вяло произнес Василий Голицын.

— Отчего же?

— Джунгары себе на уме и весьма агрессивны ко всем, кто не держится их верований. То есть, мы для них такие же враги, что и люди улуса, и цинцы. Так что рассчитывать на их верность своим словам я бы не стал. Особенно после того, как мы начнем продавать оружие Цин.

—

Их верность, Василий Васильевич, — улыбнулся Алексей, — как раз и будет обеспечиваться нашими поставками оружия цинцам. В отличие от улуса, который откровенно сходил с ума, занимаясь самоуничтожением, джунгары перед лицом сильного врага будут искать надежные тылы. И устраивать себе войну на два-три фронта не станут. И чем тяжелее им будет воевать, тем сильнее дружба.

— Нам припомнят эту торговлю. Не джунгары, так Цин.

— Да, пожалуйста. — фыркнул Алексей. — Цин — новая династия Китая. Прошло едва ли тридцать лет с того время, как они окончательно подавили сопротивления сторонников предыдущей династии Мин.

— И к чему ты клонишь?

— Они сумели победить в очень тяжелой гражданской войне, которая длилась более четверти века. И только благодаря тому, что сумели перебить всех законных наследников. Ибо Китай очень неохотно принимал власть этих маньчжура. Насколько я понимаю, у них и сейчас положение очень шаткое.

— У тебя ошибочные сведения, — возразил Василий Голицын. — Их государь ныне силен как никогда.

— И поэтому вынужден постоянно вкладывать огромные деньги и силы в, по сути, покупку лояльности собственно китайской аристократии? — лукаво улыбнулся Алексей. — Как я смог узнать, через тех, кто возит нам товары в Кяхту, ситуация у них там очень непростая. Маньчжуры ведут себя как завоеватели, каковыми они и являются. Словно

поляки у нас во времена Смуты. Это вызывает сильное раздражение у местных, но любое восстание лишено смысла, ибо нет легитимного лидера. Им не за кем идти. Иначе бы Гражданская война продолжалась бы… и продолжалась… Так что, Василий Васильевич, я не стал бы так превозносить их величие. Оно во многом кажущееся. Оттого и стремятся к всецелой изоляции.

— Может быть… может быть… — чуть подумав ответил тот. — Но ни джунгары, ни цинцы совершенно точно не обрадуются тому, что мы продаем оружие их противникам.

— Слушай, мы же не заставляем их покупать. Не нравится, пускай не берут.

— Но союз…

— Так не нужно влезать в союзы, которые будут нам вредить. К тому же, если продавать оружие только одной стороне в этом конфликте, то она слишком быстро выиграет. Это не в наших интересах.

— Джунгары — ладно, — произнес царь. — Степняки. Я понимаю твое отношение к этим всем степным народам после попытки похищения. Да и сам, признаться, настороженно их воспринимаю.

— Джунгары слишком агрессивны, — вставил Василий Голицын. — Их так воспринимают все вокруг.

— Да-да, — покивал Петр Алексеевич. — Но чем тебе цинцы то насолили? Ты ведь явно ведешь к тому, чтобы создать им большие проблемы.

— Пиратские нападения на наши корабли.

— Разве пиратов контролирует их правитель? — удивился Василий Голицын.

— А кто? Или ты думаешь, что все эти пиратские флоты смогли бы базироваться в Китае без санкций из Запретного города? Это, считай, их не официальный флот, который позволяет делать то, что нельзя официальному.

— И зачем они на нас напали? — хмуро спросил царь.

— В Китае есть одна особенность — клановость. Эти кланы — считай аристократические дома с родственниками — контролируют провинции. Каждый — свою. Иногда распространяя свое влияние на другие, иногда деля провинцию с другими кланами. В Кяхте мы торгуем с одними кланами.

Торговлю морем контролируют другие кланы. И с ними нам пока не удалось договориться. Как несложно догадаться — нападения пиратов это их рук дело.

— А их государь куда смотрит? — еще сильнее нахмурился Петр Алексеевич.

— Он смотрит на красных карпов в пруду, — оскалился царевич. — Как я уже говорил, его положение очень непрочно, несмотря на показное благополучие. Потому что он вынужден вести до крайности осторожную политику. С одной стороны, пытаться удержать в хоть какой-то узде маньчжуров, на военной силе которых зиждется его власть. С другой стороны, постараться не спровоцировать масштабные бунты кланов. Он там как эквилибрист на канате. Любой неосторожный шаг — и новая Смута.

— А почему эти кланы так Цин не любят?

— А за что им их любить? При поздних Мин они были едва ли не независимыми правителями, которые лишь номинально признавали власть Запретного города и платили ему символическую дань в виде небольшой доли налогов. Цин же стремятся к централизации и единству. Как видите — никакого сходства интересов.

— И ты, поддержав джунгар, хочешь им насолить? — подвел итог отец.

— А ты хочешь им простить пиратские нападения? — повел бровью царевич. — Они нам напакостили? Мы напакостим в ответ. А потом заработаем на этом. Ведь военные успехи джунгар пошатнут власть цинцев. И им придется предпринимать лихорадочные попытки укрепить свое положение.

— Ты же сам говоришь, что их государь не контролирует эти кланы, — произнес Голицын.

— В этом вопросе контролирует. Ведь нападение на иностранные корабли может означать войну. И если голландцы там или португальцы далеко и реально ничего сделать не смогут, то мы рядом. Относительно. Во всяком случае у нас общая сухопутная граница. Я могу понять одно нападение. Всякое случается. Но два, да еще такие массовые и хорошо организованные, это совершенно точно действо, совершенно с согласия Запретного города. А может быть даже и по его приказу.