Маверик
Шрифт:
Вокруг начинают стучать тяжёлые пули. Через миг к ним присоединяется целое ассорти элементальных атак. Основной удар принимает на себя мой щит. А члены отряда принимаются за работу без лишних вопросов.
Никто не удивляется, не теряет время на глупые уточнения и обвинения. Я завоевал определённый кредит доверия и, надеюсь, не потратил его только что впустую.
Моё участие здесь не требуется, поэтому пока остальные разбираются с местными бойцами, я склоняюсь над Кощеем и вкалываю ему регенеративный инъектор.
О,
Подхватив за ногу плачущего от боли мужчину, тяну его в сторону заброшенной стройки под рокот огнестрельного оружия, крики ярости и звуки боевых способностей.
В стороне Иктоми спускает тетиву, и юркая стрела пришпиливает запястье оплывшего мужика с дробовиком к его горлу. Миг, и полицейская исчезает, сливаясь с фоном. Только стрелы летят из пустоты под хлопанье тетивы.
На расстоянии десятка шагов Гидеон уворачивается от удара Магазинным мечом, походя бросает липкий огонь в лицо громилы с тесаком и разряжает барабан Десницы в двойку вражеских стрелков.
Ай молодца.
Сильнейших бойцов фактории берёт на себя Тай, и даже вчетвером они не могут заставить его выкладываться по-полной. Ему не нужен ни Гидрокинез, ни Водяная плеть, ни Кипящий гейзер. Николай быстрее, опытнее и смертоноснее своих противников.
К тому моменту, когда я затаскиваю Кощея внутрь здания, бой уже окончен. Ещё на подходе к этой заброшке улавливаю идущие изнутри запахи и начинаю звереть. Хватка на щиколотке ублюдка становится по-настоящему стальной, а его кость трескается, как сухая ветка. Новый мучительный крик.
Иногда
Это действительно тюрьма, где пленники содержатся в бесчеловечных условиях. Не знаю, для чего изначально проектировали здание, но Кощей адаптировал его под свои нужды.
Я иду по проходу, а с двух сторон от меня тянутся ряды запертых комнат, где сидят грязные, оборванные, озябшие и голодные люди. Некоторые носят следы жестоких побоев. У кого-то есть зимняя одежда, у кого-то нет. Ещё один способ наказания.
В нескольких местах стоят бочки, в которых горят импровизированные костры. Это кое-как помогает удерживать температуру внутри выше отрицательной, хотя в здании всё ещё прохладно.
Открываю первую дверь, и узники отшатываются, смотря со страхом то на искалеченного Степана, то на меня. Продолжаю идти вперёд, отпирая запертые двери. Ну как отпирая, выламывая единственным ударом.
На четвёртый или пятый раз из комнаты вырывается женщина средних лет в грязном пуховике. Разрез глаз не оставляет сомнений, что она принадлежит к коренным народам севера. Какая-нибудь эвенка или вроде того.
Неизвестная полностью игнорирует меня, зато с криком, который могла бы издать хищная раненная птица, кидается на Кощея. Она царапает его лицо и горло, кричит какое-то слово снова и снова. Имя? Проклятие? Бьёт его наотмашь, не имея для этого натренированной формы, отчего удары выходят слабыми и неэффективными. Это даже без учёта прокачанных параметров Степана. Тот верещит, потому что каждый толчок, шлепок и удар бередит его раны. Калека пытается отодвинуться, но женщина не слезает с него. Он что-то лопочет, наверное, умоляет, но я особо не вслушиваюсь.
— Пожалуй, это поможет, — говорю и протягиваю ей топор ручкой вперёд.
Дамочка далеко не сразу реагирует на слова, наконец, замечает
Он хрипит и воет. Она кричит и рубит. Снова и снова.
Лезвие выкалывает глаз, оставляя багровую полосу. Выбивает зубы. Рассекает губы. Эвенка — поистине неумелый палач, но энтузиазма ей не занимать. Наконец, топор находит его горло, и после трёх ударов сонная артерия заливает грязный пол пузырящейся кровью.
— Всё же не Бессмертный, — разочарованно цежу я. — Везде обман.
Не знаю, кто она такая, но одно могу сказать наверняка: ей это было нужно.
С тяжёлым вздохом осматриваю толпящихся вокруг людей.
Что ж мне теперь с вами делать?
Глава 25
— Так, — беру я слово, — как вы уже поняли, в Клёпке происходят некоторые кадровые перестановки. Кощей покинул свой пост. Совесть замучила, — с этими словами похлопываю мертвеца по окровавленной щеке.
Несколько человек с явным дискомфортом отступают назад. От них исходит смесь страха, неуверенности и переутомления.
— Что с нами будет? — спрашивают из толпы.
В коридор заглядывает Накомис. Показываю ей, что у меня всё в порядке.
— До этого вопроса мы доберёмся чуть позже. Сначала кто-нибудь может рассказать, что тут происходило до моего появления?
Женщина, зарубившая Кощея, отрывает взгляд от бездыханного тела и переводит его на меня.
— Этот выродок собирал выживших по окрестным сёлам. Обещал безопасность и еду.
Голос у неё бесцветный и дико усталый. Словно убийство Степана отняло у неё последние силы, и сейчас она действует на одних морально-волевых. Прохожусь по ней Оценкой.