Император
Шрифт:
— Вал!
Я не знал, что означает это слово, но если ствол с сучьями по разные стороны — это лестница, то мне предлагали подняться. Тело затекло от неудобного положения, немного потянувшись, постарался вернуть гибкость руками и ногам. Ухватившись за ствол руками, начинаю подъем, осторожно ставя ноги на торчащие сучья. Едва моя голова показалась над ямой, меня подхватили несколько рук и вытащили наверх, не давая шевельнуться.
Гнусно ухмыляющаяся рожа завела мои руки за спину и затянула на них такой узел, что я почувствовал боль в запястьях.
— Вале! — чем-то деревянным ощутимо больно ткнули в район поясницы,
Мой провожатый свернул направо, двигаясь вдоль канавы, к неприятному запаху, что усиливался по мере продвижения. Почти у самого леса канава оканчивалась довольно большим оврагом, его видимо использовали как мусорную свалку, потому что несло из оврага ужасно. Неужели меня ведут, чтобы убить и бросить труп? Это предположение казалось неверным, ведь тогда зачем держали меня в яме двое суток.
Дикарь впереди остановился, следовавшие за мной трое подошли и встали по бокам. Урха рассмеялись, и передний дикарь раздвинул кусты, росшие на краю, сделав мне знак подойти. Замешкавшись, я получил удар в спину заставивший реагировать быстрее. Подойдя к краю оврага, проследил за направлением руки дикаря, едва подавив позыв к рвоте. В глазах потемнело:
— Суки, — вырвалось у меня при виде обнаженных трупов моих людей, беспорядочно сваленных в овраге посреди нечистот и костей животных. Мои глаза лихорадочно искали труп Бера, но его, среди тех, кого можно увидеть с места на краю обрыва, не было. Урха посчитали, что я увидел достаточно, сзади меня грубо дернули за веревку из сыромятной
Вид моих воинов, которых не захоронили, а выбросили среди нечистот, меня морально убил. Мне и самому приходилось избавляться от трупов врага, порой даже выбрасывал в море на корм рыбам. Я смотрел под ноги, не обращая внимания, куда меня ведут. Лишь услышав шум моря, поднял голову и увидел «Стрелу», ее крен на правый борт говорил, что корабль наскочил на мель. Возле нее заметил пару лодок и несколько человеческих фигур на самом корабле, но меня привели на берег не ради корабля: на песке лежали трупы моих воинов. По состоянию кожных покровов и еще не до конца высохшей крови на песке, я понял, что их гибель произошла недавно.
Лар! Я не сразу заметил мертвого гиганта, лежавшего у самой воды. Он был единственным, кого Урха не раздели. Доспехов на Ларе нет, но остались его шорты из шкуры и пропитанный кровью поддоспешник. Лар… один из первых Русов, человек, много лет оборонявший Плаж, тренировавший воинов, лежал на песке. Я почувствовал, как во мне закипает ярость: боднув головой, свалил ближайшего дикаря и постарался вцепиться ему в горло, чтобы разорвать артерии к гребанной матери.
Назад меня дернули с такой силой, что чуть не вырвали руки из плечевых суставов. Поднялись крики, и дикари, подняв, поставили меня на ноги:
— Атте! — Один из дикарей поднес к моему лицу наконечник копья, делая устрашающие гримасы.
Судя по всему, на сегодня представления закончились: меня довели до скалы, что я видел при выходе из ямы, и мы остановились. Из-за скалы вышли трое дикарей, с двумя поперечными полосами на лица нанесенных чем-то черным вроде гуталина. Дикари обменялись парой фраз, и конец моего поводка перекочевал в руки прибывшим нам навстречу.
Дверной проем каменного дома был завешен шкурой. Отогнув полог, дикарь шагнул, показывая следовать за ним. Для убедительности, если я вдруг не понял, сзади меня подтолкнули. Внутри горел костер, освещавший большую часть комнаты с двумя дверными проемами. Мы прошли в правую комнату и оказались в широком коридоре. Здесь тоже было две комнаты по разные стороны. Дикарь подошел к одной из них и что-то спросил. Голос из комнаты ему ответил, и меня подтолкнули вперед.
В комнате сидели двое мужчин: оконные проемы давали достаточно света. Паб встал с низенького предмета
— Макс, добро пожаловать, это мой друг и соратник Джон. — Мне показалось, что меня обухом ударили по голове: фраза была сказана по-английски.
— Паб, ты англичанин? — Выдавил я из себя, пытаясь понять, не сон ли это.
— Англичанин? Нет уж, увольте. Мы американцы! — Только сейчас я обратил внимание на второго мужчину: около пятидесяти лет, одет в шкуру, наброшенную на плечи. Глаза серые или темно-серые, прямой нос, волевой подбородок и грязные зубы.
На несколько секунд установилось молчание: несмотря на гамму чувств, что испытал при звуках английского языка, я внимательно рассматривал мужчину, угадав в нем лидера. Его взгляд сканировал меня с неменьшей заинтересованностью, в глазах горела ненависть и любопытство.
— Зачем вы убили моих людей? Вы вообще знаете, где мы находимся, в каком времени? Какую опасность мы представляли, что вы так подло, вкравшись в доверие, убили невиновных?
Я спрашивал, а за долю секунды в голове все стало на свои места: Паб оказался лазутчиком, он и двое его людей, демонстрируя доброжелательность, усыпили нашу бдительность, выждали целых три месяца, чтобы завлечь нас в ловушку. А этот «Джон», наверное, и есть тот самый главный «сванга», незримое присутствие которого угадывалось не раз.
— Макс, я ведь могу вас называть Макс или надо говорить товарищ Макс? — мужчина, которого Паб назвал Джоном явно издевался. Я хотел нагрубить, но понял, что меня специально выводят из равновесия. Ладно, посмотрим, чья возьмет:
— Конечно, слово товарищ не обязательно, оно подразумевает дружбу и честность, вашу дружбу и честность мы успели почувствовать, — мне даже удалось придать голосу равнодушие.
Мой собеседник проигнорировал мои слова:
— Какова ваша цель, Макс? С какой целью вы оказались здесь? Каким образом? Где ваши товарищи? — Американец вошел в раж, казалось, еще чуть-чуть и он предложит сотрудничать с американским правосудием. Я молча выслушал все вопросы, отвечать на них после хамского отношения к моим убитым людям было ниже моего достоинства. Я еще мог понять, что нас завлекли в ловушку, это укладывалось в рамки взаимоотношений для устранения конкурента, но не похоронить павших… Тем более, как оказалось, что за всем этим стояли современные люди, возможно, даже одного временного промежутка со мной.