Ратник
Шрифт:
— Если царь решит тебя устранять, то у нас не будет выбора. Придется уходить.
— Если он решит так действовать, то возможности сбежать уже не будет. Во всяком случае, когда я узнаю о его намерениях, окажется уже поздно.
— Может тогда сейчас уйдем?
— Ты думаешь, я могу просто так бросить своих воинов?
— Ты ведь понимаешь, что речь идет о жизни и смерти твоего сына?
— Понимаю. Но если я своих людей сейчас прогоню, то далеко
— Проклятье! Может тогда на восток подадимся? Или на север, за Оку. Вряд ли кто-то подумает, что ты решил таким образом сбежать. А оттуда в Литву.
— В пограничье нас и повяжут.
Марфы рыкнула и выругалась на незнакомом языке.
— Милая, давай оставим бегство для крайнего случая. Тут главное, что? Правильно. Если мы будем демонстрировать свое желание уехать, то это только подтвердит негативные подозрения. Кроме того, оказавшись в Литве я могу попасть в руки польского короля. И он, шантажируя тобой и нашим сыном, станет вертеть мной, используя в своих играх. Хотя в каких играх — я не знаю. Но, если уж такие слухи пошли, то это не спроста.
— Почему ты отдаешь все трофеи? — уперев руки в боки, спросила Марфа, переключившись с тупиковой ветви беседы и попытавшись хоть тут дать волю своим эмоциям. А ей было страшно. Очень страшно. И хотелось это выплеснуть.
— Помнишь, как в 90-е и нулевые поступали кандидаты в депутаты перед выборами?
— Как?
— Раздавали пакетики колбасой. Прием древний и очень действенный. Его очень активно применяли в древнем Риме. Если какой-то сенатор
— И ты себя возомнил сенатором?
— Я себя возомнил пока еще живым. И я хочу, чтобы это так было и дальше. Ты же сама мне столько раз говорила, что живу я не в пустыне.
— Но и про вотчину забывать не стоит.
— А ты думаешь, что если я оставлю себе еще семерых коней, то вотчина достигнет третьего уровня, у меня появится сорок пять крестьян, семь очков силы и я смогу носить адамантовых доспех?
— Не юродствуй.
— Милая, мне кажется, что ты не понимаешь, насколько все серьезно.
— Если бы царь хотел от тебя избавиться, то уже сделал бы это.
— Иоанн свет Васильевич, насколько я понял, очень осторожный человек. ОЧЕНЬ осторожный. И он не склонен делать поспешные выводы и резкие движения. Он без всякого сомнения отреагирует на слухи. Но только после того, как проведет нужные консультации и выберет самую разумную на его взгляд стратегию. Так что ты не права.
— Ты думаешь, что он так зависим от слухов?
— А ты как думаешь?
— Поверь, тебе лучше не знать, что и как я думаю, — покачала головой Марфа.
— Почему?
— Там очень много мата. И да, ты прав, у меня пока в голове весь этот бред не укладывается. Кто его мог придумать?
— Я не знаю.
— Даже мыслей нет?
— Правило «Кому выгодно, тот и совершил» в данном случае не работает. Как мне кажется. Я бы подумал, что это сделали в церкви, так как изначальная молва нахваливала колдуна. Но пущена была ересь. Царь? Вот ему только этого головняка еще не хватало.
— Могли?
— Могли. Но зачем? В чем их выгода я не ведаю.
— Ты видишь суслика? И я нет. А он есть.
— Все так. Но как можно понять, кому это выгодно, если мне не понятны резоны?
— … — грязно выругалась Марфа, продолжая поглядывать по сторонам, чтобы их не подслушивали, как, впрочем, и Андрей. Их уже научил горький опыт, что так делать необходимо. Поэтому они не только болтали, но и внимательно контролировали периметр.
— Понимаю. Я сам только-только смог обо всем этом думать без мата.
— Если царь тебя спросит, что говорить станешь?
— Удивляться и разводить руками.
— Надеюсь ума хватило никому ни в чем не признаваться?
— Да… — чуть помедлив ответил Андрей, вспомнив свой разговор с воинами у костра.
— Твою мать… — тихо прошептала Марфа, прекрасно поняв смысл этой заминки. — Кому?
— Воинам.
— ЗАЧЕМ?!
— Они обращались ко мне не иначе, как княже. И я попросил их больше так не делать. Их заинтересовало — почему. Объяснил им, что таким образом они роют мне могилу. Но они поняли это по-своему. И уточнили, мне нужно, чтобы они меня не выдавали? И я подтвердил.
— Ох Боже! Боже!
— Не ной! Самому тяжко…
Еще немного поболтав в том же духе, Андрей распрощался со своей супругой и, загрузив запас стрел с провиантом, отправился дальше. Так и не переступив порога собственной вотчины.
Ну как немного?
Они все же уединились в кустиках на берегу реки для более приватного общения. Не устояли перед соблазном. Поэтому, когда он вышел оттуда, то его встретили улыбающиеся, скорее даже ухмыляющиеся лица соратников.
— Ну а что вы хотите? Видите, какая нервная. Нужно было утешить.