Чтение онлайн

Брусилов с начальником штаба фронта и командующими армии заседал в бывшем кабинете Вильгельма II. По рукам генералов ходили снимки Берлина, сделанные лучшим экипажа разведывательного самолета фронта, отличившимся еще в сражении на границе с Польшей. Тогда поручик Бартош и прапорщик Котов (для своих – Котыч) сумели разглядеть на станции Ломжа и заснять разгрузку баллонов с отравляющим газом. Это дало возможность русским войскам подговиться к использованию боевой химии. Пилот и его летный наблюдатель своевременно выявили сосредоточение

газовых баллонов на позициях немцев, где Брусилов и нанес удар, поразив весь мир неизвестным ранее тактическим приемом – атакой пехоты в защитных масках через облако отравы. В этот раз штабс-капитан Бартош и подпоручик Котов, кавалеры орденов Святого Георгия и медалей «За отвагу», проуютюжив брюхом своего «парасоля» крыши Берлина, привезли массу снимков города. Те показали: столицу готовят к обороне. Об этом свидетельствовали баррикады на улицах, траншеи и артиллерийские позиции на окраинах города.

– Да, – сказал Деникин, кладя на стол последний из рассмотренных снимков, – с налету не взять.

– Такого ежа за задницу не укусишь, – согласился Брусилов. – Какие будут соображения, господа?

– Планомерная осада, – сказал начальник штаба Клембовский. – По-иному никак. Артиллерия рушит укрепления, сносит баррикады, пехота следом берет позиции неприятеля.

– Не приучены войска к боям в городе, – вздохнул Деникин. – Большие потери понесем. Государыня не похвалит.

– Что предлагаете? – спросил Брусилов.

– Взять город в кольцо – чтобы мышь не проскочила, тревожить противника артиллерийским огнем, разбивая его укрепления и не давая возможности возводить новые, тем временем обучить штурмовые группы тактике городских боев. По завершению учебы – планомерное продвижение к центру города. В таком случае потери могут оказаться приемлимыми.

– Кто будет

учить войска наступать в городе? – спросил Клембовский. – Вы знаете таких специалистов? Я лично не припомню. Ни в академии Генерального штаба, ни в последующей службе не встречал.

Брусилов и Деникин обменялись понимающими взглядами.

– Поищем, – сказал Брусилов, – и, возможно, найдем, если дадут время. Верховный главнокомадующий обещал государыне взять Берлин до Рождества, как бы не стал торопить. Думаю, что нам следует…

Генерал не договорили. Дверь в кабинет открылась, и на пороге возник адъютант.

– Извините, ваше высокопревосходительство, – сказал торопливо. – Срочная новость: германцы прислали парламентера. Говорит, что прибыл из самого Берлина.

Сидевшие за столом обменялись взглядами.

– Где он? – спросил Брусилов.

– В приемной. Прибыл к нашим позициям на автомобиле с белым флагом. Заявил, что будет говорить только со старшим офицером. У него сведения чрезвычайной важности.

– В каком он чине? – спросил Деникин.

– Оберст. Полковник по-нашему.

– Зовите! – велел Брусилов.

Адъютант исчез и через минуту в кабинет вошел худощавый, подтянутый немецкий полковник в щегольском мундире. К его появлению Клембовский успел собрать фотографии в стопку и положить ее тыльной стороной к верху. Переступив порог, гость вытянулся и поднес руку к козырьку фуражки.

– Гутен таг, герр генерал. Полковник Генерального штаба фон Бюллов. С кем имею честь?

– Командующий Белорусским фронтом генерал-адъютант Брусилов, – ответил командующий по-немецки. Как и все сидевшие за столом, он знал этот язык.

– У меня для вас важное сообщение, герр генерал.

– Проходите, садитесь, – Брусилов указал на свободный стул в конце стола.

Гость послушался. Сев, он достал из бокового кармана мундира конверт и положил перед собой.

– Этой ночью в Берлине случился государственный переворот, – сказал, четко выделяя каждое

слово. – В ходе него погиб император Германии Вильгельм II и его старший сын того же имени. Другие сыновья монарха подписали отречение от престола. Временное правительство, пришедшее к власти, объявило Германию республикой.

Генералы обменялись взглядами.

– Кто возглавил правительство? – спросил Брусилов. – Гинденбург?

– Генерал-фельмаршал Гинденбург и его ближайший сподвижник, генерал пехоты Людендоф пали в ходе переворота. Временным главой Германской республики избран генерал-оберст в отставке Карл Хлодвиг Эдуард цу Гогенлоэ-Шиллингсфюрст. Он уполномочил меня передать вам это послание.

Фон Бюллов встал и, подойдя, дал Брусилову конверт, после чего вернулся на свое место. Командующий взял нож для бумаги, вскрыл конверт и извлек сложенный пополам лист бумаги. Пробежав его глазами, положил на стол.

– Я не могу дать вам ответ немедля, полковник, – сказал гостю.

– Понимаю, – кивнул немец. – Я готов ждать.

Брусилов нажал кнопку электрического звонка.

– Проводите парламентера в офицерскую столовую, – велел появившемуся адъютанту. – Пусть его накормят, предложат вина или чего он захочет. Потом устройте в какой-нибудь свободной комнате и выставьте караул.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – щелкнул каблуками адъютант.

После того как он с немцем ушел Брусилов пустил послание Гогенлоэ по рукам. Генералы прочли быстро: на листке было всего несколько строк.

– Предлагают прекращение огня и переговоры о мире, – сказал начальник штаба, возвращая письмо командующему. – Как поступим, Алексей Алексеевич?

– Для начала доложу главнокомандующему, – сказал Брусилов и встал. – Прошу не расходиться, господа!

Выйдя из кабинета, он пересек приемную, прошел коридором и толкнул дверь в небольшую комнату, где у телеграфного аппарата сидел молодой солдат с погонами вольноопределяющегося. При виде командующего, он вскочил.

– Сиди! – махнул рукой Брусилов. – Связь со Ставкой есть?