Зауряд-врач
Шрифт:
– Понятно, – кивает генерал и смотрит на адъютанта. – Вот что, Тимочкин. Остаешься здесь, перепиши имена отличившихся. Героев нужно наградить. Потом догонишь. Возьмешь коня – вон их сколько! – он указывает на луг. – А я поеду.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
– Вернутся казаки, оставь здесь охранение. Вдруг немцы прорвутся!
Автомобиль уезжает, за ним устремляется конвой. Вместе с Тимочкиным идем к лазарету. Из ворот
– Валериан Витольдович! Николай Карлович ранен!
Сую винтовку ошарашенному адъютанту и бегу в лазарет. Нахожу Карловича в операционной. Сидит на табурете, лицо бледное. Мундир снят, рядом суетится дантист. Сквозь марлю повязки видна кровь.
– Халат и руки помыть!
Быстро облачаюсь и мою руки. Отодвигаю дантиста в сторону и разматываю бинт. Что имеем? Огнестрельное ранение плеча. Кровь выплывает из раны толчками. Не брызжет и цвет темный. Артерия не задета. А кость?
– Пошевелите пальцами!
Карлович подчиняется. Нормально. И по проекции раны заметно, что кость не пострадала.
Леокадия подает мне баночку с йодом. Мажу вокруг раны. Прикладываю марлевые салфетки и бинтую. Заправляю кончик под повязку и прикладываю к ней ладонь. Короткая вспышка. Карлович заметил и вопросительно смотрит на меня. Надо отвлечь.
– Как вас угораздило?
– К окну подошел, – морщится он. – Хотел посмотреть, что происходит. Вот и поймал пулю, старый дурак!
– Вы не старый и совсем не дурак! Вон сколько раненых спасли!
Улыбается бледными губами. Доброе слово и раненому приятно.
– Теперь вы
Осторожно поднимаю его с табурета. Леокадия подскакивает, кладет здоровую руку раненого себе на плечо. Вдвоем отводим Карловича в кабинет. Сестры застилают диван, взбивают подушку. Освобождаем доктора от одежды, кладем и укрываем одеялом.
– Идите! – говорит он. – Один полежу. Нечего тут сидеть – рана легкая.
Выходим.
– Принесите ему чаю! – говорю сестра. – Сахара побольше. Ему надо кровь восстановить.
Кивает и убегает. Идем коридором. Навстречу несется казак в плоской фуражке. Замечает нас и подскакивает.
– Ваше благородие! Тимку ранили, кровью истекает. Спасите, век буду бога молить!
Замечаю в коридоре санитаров с носилками. Подбегаю к ним. На носилках – казак без сознания. Лицо бледное, глаза закрыты. Щупаю пульс – частый, но с хорошим наполнением. Левый бок в крови. Поднимаю мундир – повязка пропитана кровью. На нее пошло нижнее белье. Индивидуальные перевязочные пакеты здесь есть, но пока не распространены.
– Раненого – в операционную!..
Спустя час выхожу в коридор. Навстречу бросается тот же казак. Глаза шальные.
– Будет жить! – киваю. – Я ему селезенку удалил.
– А як жа?..
– Без селезенки люди живут. Не волнуйся, казак! Сядет в седло Тимка, причем скоро. Не удалить не мог – селезенку пополам развалило. Как это произошло?
– Герман палашом ткнул. Я его срубил, а потом гляжу – Тимка за бок держится и с седла ползет. Успел подхватить… Перевязали, как могли – скорее сюда. Думал, не довезем. Брательник он мне. Так жить будет?
– Гарантирую. У меня еще
– Благодарствую, ваше благородие! Примите, не побрезгуйте!
Сует мне что-то в руку. Часы, наручные. Большой, серебряный корпус, красивый кожаный ремешок. На циферблате надпись – Longines. Швейцарские. Ремешок затерт – носили. Наверняка трофей. Придираться не будем. Часов у меня нет – почему-то не оказалось в вещах Довнар-Подляского, которые привезли из роты. Возможно, не было, а, может, и приватизировали. Застегиваю ремешок на запястье. Вот и взятки брать стал.
– Спасибо, братец! Как зовут?
– Урядник Болдырев!
– Не беспокойся, Болдырев! Присмотрим за брательником.
– Мы тута на лугу встали, – говорит он. – Велели побыть у лазарета. Вдруг герман наскочит? Зовите, коли что.
Киваю. Болдырев уходит. Слова его напомнили об адъютанте. Иду искать. Нигде нет. Встречаю Кульчицкого.
– Штабс-капитана не видал? Того, что со мной пришел?
– Как же! – кивает он. – С вами хотел говорить, но вы были на операции. Так он меня расспросил. Я все обсказал.
– Что?
– Как бились геройски. Я из окна видел. Он имена в книжечку записал, взял коня и уехал.
Представляю, что Кульчицкий ему наговорил! Ладно. Иду в бальный зал и обхожу раненых. Все живы. Некоторых «подпитываю». Прооперированный казак спит, воевавшие со мной герои – тоже. Склоняюсь над Трофимовым. Духман, ядреный… Думаю, чаркой не обошлось. Кульчицкий жаден, но тут водки не пожалел. Правильно.
В коридоре меня перехватывает Леокадия.
– Валериан Витольдович, нужно поговорить!
И вот что ей? Нашла время для выяснения отношений! Лицо у Леокадии решительное, не отвертеться. Отходим в сторону.