Я - истребитель
Шрифт:
Из истребительного полка не вернулось одиннадцать машин, это если считать нашу группу. Из бомбардировочного — семь. Тут потери в основном от действий зенитных средств, все-таки именно СБ наносили первый удар по жилым постройкам. Зенитки должна была подавить шестерка «чаек», но их не хватило, так что немецкие зенитчики хорошо оторвались, пока не подошла вторая волна и не принялась за них.
Дождь наград посыпался на все принимавшие участие в этом налете части. Не обошли и нас. Я получил лейтенанта. Карпов остался сержантом, но был
Сбитые над аэродромом мне не засчитали, записав все в общий список. А вот три «штуки», которых я ссадил на «мессере» — этих да, засчитали. Так что мой счет теперь — двадцать четыре лично и пять в группе.
После завтрака вернулся к урокам, правда, под медицинским наблюдением, а после обеда Марина с сожалением сообщила, что я совершенно здоров, даже слишком. И отправила меня в мою группу, где меня встретили радостными воплями.
На второй день меня так нагрузили, благо Марина дала разрешение… И снова полет, и снова бой.
А все началось со звонка из штаба дивизии…
Хотя о новых званиях знали все — сообщил сам комдив, приказ на их присвоение еще не пришел, так что пока никто не менял знаки различия. Хотя при докладах демонстративно обращались к командирам согласно будущему приказу.
Меня, если честно, это смешило. Но я молчал. Особенно сейчас, общаясь с «казначеем» нашего полка, который оформлял наградные за сбитые и вписывал их на мой счет в Сбербанке. С этими призовыми деньгами было как-то мутно-то одна сумма, то другая. Сберегательная книжка, которую завели на меня, постоянно пополнялась, но не опустошалась, тратить было некуда. Иногда приезжала автолавка — второй раз это было несколько дней назад, и я не успел ничего особо
Расписавшись в бланке о переводе очередной суммы за последние сбитые, я, встав, поблагодарил «казначея» и направился было к выходу, как он меня остановил:
— Товарищ лейтенант, а вот во вчерашнем концерте вы песню пели «Комбат», я там несколько слов не разобрал, не подскажете?
«Блин, пора озаботиться авторским правом. Интересно, здесь есть соответствующие конторы?» — подумал я и, перечеркнув несколько слов, вписал другие.
— Вот так будет правильно.
Время было послеобеденное, через двадцать минут у меня начнутся привычные уже уроки, после которых с командирами обоих полков — составление новой методички по тактике и стратегии воздушных войн для авиационных школ. Я после некоторых размышлений решил издать ее в соавторстве с опытными, повоевавшими командирами, так она быстрее пойдет в жизнь. Методичку начали писать не просто так, а по приказу штаба ВВС после прогремевшего на весь фронт успешного налета на аэродром противника.
На несколько секунд замерев на опушке, развернулся и энергичным шагом направился к стоянке самолетов. Сегодня к десяти вечера привезли долгожданные запчасти для моего ястребка, и сейчас я направлялся к месту ремонта, чтобы узнать, как там идут дела.
А дела шли по полной. Как такового самолета не было, только аккуратно разложенные запчасти.
— Ну как? — спросил я у Семеныча, который вместе еще с двумя механиками возился у отстыкованного крыла, вернее, его остатков.
Задумчивый взгляд был мне ответом. Ясно, что нескоро.
— Что? А… дня через три… не раньше. Мы только начали. — Было видно, что мой механик полностью ушел в работу.
Еще раз кинув взгляд на остов истребителя, стоявший на подставках в стороне, я развернулся и направился на опушку леса, где мы проводили наши занятия. Летчики обоих полков уже стали собираться, покуривая перед началом, когда у штаба
— Что случилось? — спросил я у пробегавшего мимо знакомого парторга.
— Из штаба дивизии звонили. Приказали вылететь на самолете с радиостанцией в место прорыва танковых и моторизованных частей.
— Да? — удивился я.
Приказ трудно назвать глупым — разведданные нужны были как воздух, но и на обдуманный он не тянул, скорее, на отчаянный. Любой знающий командир скажет, что места прорыва охраняются истребительной авиацией свято. Наша удачная авиаразведка на «пешке» была простой случайностью, которая может повториться разве что так же случайно.
То есть вылетать должны были смертники. Можно было бы послать «таиры», но их не было. После ремонта три уцелевшие «троечки» отправили на Балтику для дальнейших испытаний вместе со всей командой и конструктором. Мой случайный экспромт о великолепных данных этого самолета для атак на морские конвои нашел отклик в верхах, в которые неведомыми путями дошли после первого полета.
К вылету готовили машину комиссара. Шансов уцелеть никаких, и добровольцы, вышедшие вперед из строя, были смертниками. Я стоял рядом с Соминым, когда зачитывали приказ.
— Шансов нет, — пробормотал я себе под нос, глядя, как стрелок-радист комиссара сержант Маликов с бледным лицом делает шаг вперед, зеркально повторяя движения своего командира.
— Разойдись, — донеслась до меня команда комполка, но я не сразу отреагировал на нее, так как пристально смотрел на два капонира, из которых торчали острые носы «мессеров».
— Пойдем, — сказал Сомов, взяв меня за рукав гимнастерки.
— А? — не расслышал я, так как в моей голове стремительно закрутились мысли.
— Ты чего? — спросил он.
Большинство, несмотря на команду, расползлись по опушке, наблюдая за летчиками, получавшими инструктаж от командования.
Почесав пальцем за ухом, я задумчиво сказал:
— Есть одна идея.
Сомов, проследив мой взгляд, аж подпрыгнул:
— Ты что удумал?! Слышал, что комдив сегодня сказал?
— Слышал.