Я - истребитель
Шрифт:
— А сбитый «мессер» на взлете — это как?
— Чистая случайность. Успел ударить по гашеткам, когда они пролетали рядом. Просто хороший глазомер. Специалисты воздушного боя увидели бы, что со вторым первое время я не вел воздушный бой, а пытался справиться с машиной, уворачиваясь от атак. А вот когда я ее почувствовал, тогда да, я начал вести бой. Но все равно ЛаГГ — очень сложная машина, мне такие еще не встречались, очень трудно было приноровиться.
— Хм, возможно.
— Товарищ дивизионный комиссар, а можно мне начать жизнь с нового листа? Ну там, из глубинки, сын полка, воздушный самородок. Новая жизнь — она и есть новая жизнь. Не хочу к старой возвращаться.
— Это решаю
— Я, товарищ дивизионный комиссар, с детства стихи для песен пишу. Как-то берутся они в голове. А эту я в санчасти написал.
Я действительно стал устраивать концерты, которые все больше становились востребованными. Летчикам после вылетов тоже хочется отдыхать, и я давал им такую возможность, исполняя тщательно подобранный репертуар. «Истребитель» спел вчера на вечернем концерте.
— Да, я видел черновик, там много что было зачеркнуто и переписано заново.
Поговорив еще около часу, в основном о месте, где я жил, меня выпустили на свежий воздух.
Глядя вслед отъезжающей машине, увозившей комиссара, я спросил у Никифорова:
— И что теперь будет?
— Скоро узнаем. Кстати, приказ отстранить тебя от полетов все еще действует. Так что продолжай отрабатывать наряды.
И действительно, эти три дня, что прошли с отъезда Макарова, были заняты изучением устава, шагистикой или отработкой нарядов, которые сыпались на меня как из рога изобилия. Ну по крайней мере и в этом была хорошая сторона: я научился чистить картошку и перезнакомился со всеми залетчиками в обоих полках.
Вызвали меня к особисту вечером десятого июля. Я как раз отвечал на вопросы начштаба, когда у него зазвонил телефон, и после короткого разговора Смолин сказал, положив трубку:
— Ну хорошо. Считай, что знание устава ты сдал, а теперь иди к Никифорову, он тебя ждет.
Четко отдав честь, я развернулся и, сделав три уставный шага строевым, вышел из землянки.
— Читай, — политрук кивнул мне на папку, одиноко лежащую у него на столе.
Взяв ее, я присел на стул у окна и развязал тесемки. И облегченно вздохнул при
«Они поверили мне. Черт возьми, они мне поверили!» — именно так я думал, глядя на свою новую биографию в личном деле.
Первым мне на глаза попался приказ номер восемнадцать:
«27 июня 1941 г. г. Минск
п. 1
В соответствии с „Положением о порядке прохождения военной службы в РККА“ призвать на военную службу прибывшего в добровольном порядке гр. СУВОРОВА Вячеслава Александровича 1923 г. р., урож. русского, образования среднего, присвоить воинское звание „КРАСНОАРМЕЕЦ“.
Красноармейца Суворова В. А. зачислить на все виды довольствия и направить для прохождения военной службы в 1 ав. эскадрилью на должность летчика-истребителя.
Закрепить за красноармейцем Суворовым В. А. самолет ЛаГГ бортовой номер 17.
Начальнику строевой части капитану Соломину подготовить в срок до 30 июня 1941 г. необходимые документы на красноармейца Суворова В. А. как летчика.
Политруку Давыдову в срок до 30 июня привести к воинской присяге красноармейца Суворова В. А.
Командиру 1-й эскадрильи капитану Капитонову принять у красноармейца Суворова В. А. зачет по знанию вверенной авиационной техники и летной подготовке, завести летную книжку…
п. 5
За успешное проведение воздушного прикрытия ж./д. станции города Минск 26 июня 1941 г. и сбитые в бою с превосходящими силами противника 5 самолетов, три Ю-87 и два Me-109, летчику-истребителю 1 ав. эск. красноармейцу СУВОРОВУ Вячеславу Александровичу присвоить воинское звание „СЕРЖАНТ“.
Начальнику штаба в течение сегодняшнего дня подготовить материалы к награждению сержанта СУВОРОВА В. А. орденом Красной Звезды.
«Класс. Все оформлено строго как надо. Почитаем биографию!» — подумал я и стал листать документы, пока не нашел свою новую биографию.
— Учи, чтобы от зубов отскакивало. Понял? — спросил Никифоров, заметив, что я читаю.
— Товарищ политрук, а тут в приказе написано, что я сержант, но я ведь…
— Старшего сержанта вам,
— Ясно, товарищ политрук.
Учил свою биографию я до утра, не выходя из землянки, и пока Никифоров не убедился, что все запомнил, даже имена летчиков, с которыми учился, а также друзей в школе, не отпускал меня.
— Завтра придешь, повторим. А пока свободен. Иди, отсыпайся, — сказал он, тоже, как и я, зевая.
Я шел и размышлял: «Вряд ли они мне так доверчиво поверили, но чтобы проверять, затрачивая силы на выяснение моих слов, тоже нужно много времени. Поэтому они и поступили так логически. Летаю я, сбиваю, так какие проблемы, летай и дальше. Похоже, именно поэтому принципу они и решили. А это значит, я должен оправдать их доверие и увеличить количество сбитых!»
На следующий день меня разбудили к обеду. Подкрепившись, я сходил к Никифорову и, подтвердив, что все помню, направился в штаб, где капитан Смолин по приказу майора Никитина включил меня в боевой график. Оттуда я пошел к своему ястребку, на котором никто так и не летал — не было подготовленных пилотов.
— Ну что, товарищ командир, закончилась ваша «ссылка»? — спросил меня мой механик.
— Ну что вы, Виктор Семенович. Это просто я довел командира, упрашивая, чтобы он допустил меня к полетам. Лютикова сказала, что я еще не годен, вот он меня в наряды и сунул. Чтобы не мешал.
— А-а-а, понятно. А мы-то уж думали… А что это вас товарищ особист к себе вызывал?
— А вот это, товарищ старшина, не ваше дело… Ну ладно, скажу уж. Интересовались они, откуда я умею летать на немецком самолете.
— А вы?
— Так я им так и сказал, что я и «пешку» до этого в глаза не видел, так летал же! Мне какая разница, что за самолет, главное, что на нем летать можно, вот так-то.
— Это бывает. А летчики из соседнего полка сказали, что вас арестовали.
— Это когда мы к особисту шли?
— Да.
— Так я их видел и решил подшутить, вот и изобразил арестованного. М-да, зря, наверное.
— Да пусть их! Ну что, давайте аппарат смотреть? От винта?
— От винта!
Любовно проведя ладонью по борту своего ястребка, я потрогал пальцами десять белых звездочек, нарисованных на фюзеляже рядом с большой красной звездой, показывающих количество моих побед. Десятый сбитый на «пешке» мне все-таки засчитали, несмотря на все препоны. Никифоров подтвердил, что лично видел, как были сбиты «мессеры». Еще бы — он сам в этом участвовал. Семеныч стоял рядом и с легкой улыбкой смотрел, как я здоровался с машиной после долгой разлуки. Для меня три дня — это долго.