Черный дембель. Часть 4
Шрифт:
Но я направился не к Прохоровым. И не следом за важно вышагивавшим по залу швейцаром. Я накрыл ладонью сжимавшие мне руку пальцы Анастасии Бурцевой и зашагал между рядами столов к танцевальной площадке. Но не дошёл до неё всего с полдюжины шагов (площадка, как и сцена пока пустовали, хотя из колонок звучали музыка и голос Аллы Борисовны). Я подвёл Настю к столу, где восседал в компании молодой девицы краснолицый мужчина: Игорь Матвеевич Сельчик, нынешний второй
— Здравствуйте, Игорь Матвеевич, — поздоровался я.
— Здравствуйте, — повторила за мной Настя.
Я увидел удивление на лице партийного лидера. И интерес в глазах его молодой подруги. Я не задержался около стола Сельчика. Не представил его своей спутнице. Прошёл у Игоря Матвеевича за спиной, повёл Настю к не спускавшим с меня глаз Прохоровым. Услышал, как подружка второго секретаря пошутила по поводу Настиного наряда (Сельчик поддержал её шутку смешком и похрюкиванием). Я не обернулся — улыбнулся смотревшей на меня поверх бокала с клюквенным морсом Варваре Сергеевне.
С Прохоровыми я перекинулся буквально десятком фраз. Представил им Бурцеву («Анастасия из Москвы»), отвесил комплимент Варе. От приглашения Прохоровых присесть за их стол я не отказался — только уточнил, что мы с Настей воспользуемся им чуть позже. Лишь после недолгой беседы с директором швейной фабрики я повёл Бурцеву к столу, около которого нас терпеливо дожидался швейцар. Привратник расправил невидимую складку на скатерти, принял из моих рук мятый червонец, пожелал нам приятного вечера.
— Здравствуйте, — поздоровалась возникшая рядом с нашим столом Светочка Ельцова.
Официантка удерживала
— Здравствуй, Светочка, — сказал я. — Принеси нам сразу два бокала белого сухого вина. Лучше грузинского. Всё остальное мы закажем чуть позже.
— Конечно.
Официантка кивнула, мазнула взглядом по лицу Бурцевой и зашагала к барной стойке.
Я развёл руками и спросил:
— Как тебе здесь?
— Приятное место, — ответила Анастасия.
Она сидела за столом напротив меня, повёрнутая левым боком к пока ещё пустовавшей сцене. Смущённой она не выглядела; то и дело заглядывала мне в глаза, словно в ожидании неких пояснений или признаний. Настя вынула из сумки сигареты, закурила. Я придвинул к ней пепельницу и развлекал московскую гостью байками о ресторане «Московский», пока Светочка не принесла вино и не привела вслед за собой свою начальницу — та осыпала московскую гостью приветствиями и обещаниями.
Непривычно улыбчивая и дружелюбная директорша ресторана проявляла перед наряженной в неприметную белую блузку гостьей несвойственное ей гостеприимство. Светочка Ельцова в это время всё же исхитрилась и прижалась к моей руке бедром, что не укрылось от внимания Бурцевой. Настя нервно затянулась дымом — директорша всё же оставила нас в покое, поторопила официантку. Ельцова и её начальница ушли. Я тут же усмехнулся: заметил, что директоршу остановил второй секретарь горкома Сельчик.
Общение Сельчика с директоршей ресторана происходило за спиной у Бурцевой.
Настя постучала сигаретой по краю пепельницы, посмотрела мне в глаза.
— Похоже, сослуживцы моего отца уже побеседовали с персоналом вашего ресторана, — сказала Анастасия.
Я взял в руку бокал с вином, отсалютовал им Бурцевой.
—
Настя нахмурилась.
— Что, и с тобой они уже разговаривали? — спросила она.
Я пожал плечами.
— На месте твоего отца я поступил бы точно так же.
— Ты знаешь, где служит сейчас мой папа? — спросила Настя.
К своему бокалу она пока не притронулась — окуривала его табачным дымом.
— Ты сама об этом сказала, — ответил я. — Там, на Птичьей горе. Когда угрожала местью своего папы Фёдору Тартанову. Именно поэтому я тебя не уговорил остаться в пансионате. Хотя ещё тогда заметил, что нравлюсь тебе. Да и ты мне тогда приглянулась.
Анастасия скривила губы.
— Неужели ты испугался? Кого? Моего папу?
Я покачал головой.
— Нет. Я давно уже ничего не боюсь. Но я посадил тебя в автобус и отправил в Москву.
— Почему?
— Я не дёргаю тигров за усы. Это глупо. И нерационально.
— У моего папы нет усов, — сказала Бурцева. — И он не бросается на людей.
— Даже на тех, кто соблазнил его дочь? — спросил я.
Сквозь туман из табачного дыма заметил, что на Настиных скулах появился румянец.
— Моя личная жизнь — это моё дело, — сказал Анастасия. — Папа в неё не вмешивается… обычно.
Я заметил, что Игорь Матвеевич Сельчик оставил в покое директоршу ресторана. Он выбрался из-за стола, мазнул по моему лицу взглядом. Кавалерийской походкой второй секретарь райкома направился к барной стойке, где дежурил наблюдавший за моим общением с Бурцевой капитан КГБ. Зареченский и Сельчик пожали друг другу руки, будто давние приятели. Оба взглянули на меня и обменялись репликами. Игорь Матвеевич помрачнел, почесал затылок. Капитан покачал головой и пожал плечами.
Я посмотрел на Настю и заявил: