Начальник милиции
Шрифт:
Но делать нечего, надо выкручиваться. Я набрал у Баночкина ирисок «Кис-кис» (любил он посасывать сладенькое, оттого и щеки со спины видно) и направился на переговоры с псом.
— Привет! — проговорил я, нагнав в голос дружелюбия и любви ко всему животному миру. Почувствовал себя кем-то вроде Джеральда Даррелла. — Хочешь ириску?
Мухтар и ухом не повел. Я развернул фантик и швырнул сквозь сетку лакомство. Пёс повернул голову, понюхал и снова отвернулся.
— Понимаю, я сладкое тоже не очень…
Молчок.
— Собачьи пассатижи, ты что молчишь?! Ты вообще понимаешь, что я говорю? — с раздражением произнес я.
— Гав! — грозно отметился пёс.
— Ладно… я понял, — снова включил я Даррелла, — ты не любишь, когда на тебя повышают голос, да? Окей, то есть ладно… Послушай, корешок… Мне тоже здесь не нравится, но у нас работа.
Мухтар вдруг поднял голову и посмотрел на меня, уши его ловили каждое слово, словно локаторы встали в позицию приема. Ага, чем-то я его зацепил, но чем? Чтобы понять, надо продолжать говорить.
— У нас выезд, кража… Понимаешь? Бли-и-н… Как тебе еще объяснить? Ты помнишь свою работу?
Лишь только я проговорил последнее слово, как собака вскочила. Ага… похоже у него реакция на слово…
— Работа! — крикнул я погромче.
Гав! Гав! Гав! — отозвался Мухтар и даже слегка вильнул хвостом.
— Морозов! — окрикнул меня из окна дежурки Трубецкой. — Что телишься? Нам выезжать пора!
— Подождешь! — огрызнулся я. — Собака — инструмент тонкий, к ней подход нужен.
Не знаю почему, но вся неприязнь к псу у меня вдруг прошла. Может, потому что я тоже ощущал себя здесь этаким пленником? Только клетка моя побольше —
— Работа, Мухтар, работа, — произнес я заветное слово.
И о чудо! Пёс сам подбежал ко мне и подставил голову под ошейник. Я застегнул ошейник, намотал на руку поводок и торжествующе вывел кобеля из клетки. Ну вот… Теперь я кинолог. И нам предстоит выезд на нашу первую кражу…
Я вышел к крыльцу ГОВД. Там нас ждал уже канареечного цвета с синими полосами милицейский «бобик». Внутри народу битком, я пока не понял, кто здесь кто. Мухтара определили в кандей, он привычно и на удивление послушно запрыгнул туда. Даже слово «работа» не пришлось произносить.
Я втиснулся на заднее сиденье. В ногу вдруг уперся угловатый чемодан, похожий на огромный беременный дипломат. За чемоданом кто-то был, наверное, криминалист.
— Едем! — скомандовал Трубецкой, он сидел корольком на переднем сиденье. Потом повернулся ко мне и зло хихикнул: — Ну что, Морозов? Твой первый выезд, как кинолога. Вся страна на тебя смотрит… и Зарыбинск. Смотри, не подведи, а то ниже кинолога уже некуда спускаться. Разве что в ППС… Но у нас их нет, это тебе в область надо будет. Ха-ха!..
И Антошенька мерзко захихикал.
Глава 13
Скрипя тормозными колодками и переваливаясь с боку на бок, как хромой старик, видавший виды УАЗ свернул с асфальта и выехал на улочку с частными домами. Как и в любом некрупном и старом советском городе, частных домов в Зарыбинске было вообще-то много. Это потом многоэтажные застройки выдавят все — от хибар до коттеджей. А пока что никто особенно не удивлялся, видя на городском газоне пасущуюся корову, «минирующую»
Машина еще раз качнулась и встала. В УАЗ-ике воняло мазутом, старым войлоком и Мухтаром. Когда пёс в вольере, не так заметно, что от него несёт. Надо бы исправить досадность, на речку его, что ли, сводить, а то как-то неудобно перед коллегами.
Тьфу, блин! Мусоров коллегами назвал! Ну что теперь? Раз я волк в овечьей шкуре, буду привыкать мыслить и выражаться соответствующе. Пускай помыслы совпадают с высказываниями, так меньше вероятность проколоться.
Из машины мы вывалились с разных дверей разом. Вальяжно выгрузил свое тельце оперок, а мы, с галёрки, посыпались на улицу как медяки из разбитой копилки.
Оказалось, что нас там вообще шестеро было — я, четверо ментов и криминалистический чемодан.
В погонах я разбираюсь, в должностях ментовских — тоже немного, но вот сейчас такое время, что форму все одинаковую в МВД носят, разве что кроме пожарных, что тоже сейчас к штату милиции приписаны, те, вроде, в оливковых мундирах щеголяют.
Но по ходу «пьесы» я разобрался, что с нами в наличии криминалист, следователь и участковый. Водила из бобика не вылез. Откупорил пакет с кефиром и слушал себе птичек.
Мухтара я не стал пока доставать, хотя он скулил и скребся. Надо пока самому осмотреться, понять, что за кипиш тут обозначился, а уже потом кинологическую деятельность изображать. Что там надо говорить? Нюхай? Ищи?
Вошли мы во двор с редким заборишкой, спугнули мелкого Тузика. Тот, завидев серую с красными околышками на фуражках правоохранительную делегацию, гремя цепочкой, мигом спрятался в будке. Почуял, наверное, трус, что от нас настоящей собакой пахнет. На крыльцо выскочила хозяйка, сердобольная женщина с этаким виновато-грустным лицом в платке ситцевом, который умело закрывал седые пряди. Если бы платок черный был, подумал бы я, что умер кто-то, настолько была сильна в ее молящих глазах скорбь-печаль.