Последний бой
Шрифт:
— И что ты предлагаешь, вообще не пытаться? Нет уж, такой шанс, когда Берлин почти беззащитен, выпадает раз в жизни. Англичане еще не успели прислать помощь Фридриху, а австрийцы, похоже, пойдут сразу в двух направлениях, и к нам в подкрепление, и на Силезию. Фридриху в любом случае придется дробить силы. А делать это, когда у тебя в тылу армия Ласси? Ну, не знаю, я бы как минимум растерялся. — Ответил ему Чернышев.
— Откуда ты знаешь о планах австрияков? — встрял в разговор Панин.
— Я только что
— Полагаю, что супруг Марии Терезии имеет весьма неплохие шансы занять эту синекуру, — я подошел к столу, на котором была расстелена карта.
— Ваше высочество, — они вскочили и склонили головы.
— Что мы имеем? — я смотрел на карту и пытался представить, что это такое — взять город. А ведь, если эта авантюра нам удастся, то в учебниках и энциклопедиях в будущем напишут, что именно я взял Берлин. Вот такой я молодец.
— Гарнизон весьма невелик, ваше высочество, — тут же принялся докладывать Чернышев. — Но мы не знаем его настроя на победу. Самим городом руководит генерал-губернатор Рохов, а про него можно сказать, что он крайне осторожен.
— А почему Рохов? — я нахмурился. — Вроде бы Фридрих хотел оставить в Берлине кого-то другого, или я ошибаюсь?
— Рохов упал с лошади и повредил ногу, поэтому король Фридрих в последний момент произвел замену.
— Вот оно что. А кто командует гарнизоном? — я всматривался в город и пытался понять, что меня в нем напрягает.
— Номинально гарнизон подчиняется генерал-губернатору, — отвечал мне все тот же Чернышев, как человек, лучше всех знакомый
— Что-то демократией пахнуло, — я поморщился. — Кто старший офицер гарнизона?
— Майор Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц-Курцбах, — Чернышев замолчал, а потом быстро заговорил. — Он крайне молод, ваше высочество. Вот здесь я совсем не понимаю, чем именно руководствовался король Фридрих, делая это назначение.
— Боюсь, что логику Фридриха никто из нас никогда не поймет. Он принимает порой настолько противоречивые решения, что лично я теряюсь в догадках, как их вообще воспринимать. И тут, боюсь, что назначение этого очень молодого барона на столь значительную должность, было не просто так сделано. Знаете, чем настолько молодые люди отличаются от умудренных опытом генералов? — они дружно покачали головой. Я смотрел на них и думал. Это насколько же молод майор Зейдлиц-Курцбах, если эти молодые люди считают его юнцом? — Молодые люди достаточно безголовые, чтобы сделать все от них зависящее, но выполнить возложенную задачу. Например, защитить Берлин любой ценой. Молодость и фанатизм часто идут рука об руку.
— Но вы, ваше высочество...
— Вот поэтому я, и не пытаюсь командовать, потому что тоже пока к таким вот безголовым отношусь, — я усмехнулся, глядя на их вытянувшиеся лица. — И в ваших совещаниях принимаю участие только в качестве наблюдателя. Но я вполне способен оценить степень сумасбродности того или иного плана. Так сказать, взгляд со стороны. Так каков ваш план? Что вы планируете делать? — И я сел чуть в стороне, внимательно следя за ходом их мыслей. Вскоре к нам присоединился Румянцев. Петька в обсуждение не лез, только хмурился, и время от времени проводил пальцем по карте. Что он
В конце концов бы принято решение попробовать город на прочность завтра с утра. Начать должна была артиллерия, а затем в дело вступали кавалеристы, которых было в моей армии подавляющее большинство. Но тут был вопрос скорее не тактики, а скорости передвижения армии, и для меня последнее стало решающим пунктом. А так как артиллеристы свои орудия тоже не на руках несли, то и получилось, что мы дошли до Берлина до Нового года, как и планировали. Если командиры увидят, что их слишком уж теснят, то отступят на позиции, и начнется новый мозговой штурм с учетом полученных данных о противнике.
Приняв их план, я вышел из шатра, и направился в свой. Нужно выспаться перед завтрашним днем, потому что для меня предстоит первая в моей жизни битва.
Глава 17
— Ваше величество, — Фридрих оторвался от подзорной трубы, через которую рассматривал Дрезден, и посмотрел на фон Винтерфельдта, который склонился перед ним в поклоне.
Да, не думал он, давая задание Грибовалю соорудить линию обороны города, что придется самому пытаться ее преодолеть. А ведь получается, что чертов француз поработал на совесть. И что же теперь делать? Тем более, что моральный дух его армии после этого кошмарного перехода был далеко не на высоте.
Мало ему той диверсии, которую совершили поляки, или кто-то, кто изображал из себя поляков, а от этой версии король Пруссии не отказывался, отдавая должное выдумки Ласси с Салтыковым, которые вполне могли додуматься до подобного.
Мало ему постоянных налетов казаков и башкир, которые совершенно не соблюдали никаких правил ведения войн и совершали нападения, когда им вздумается: и на марше, и на отдыхе. Нельзя было предугадать, когда снова на его полки налетят всадники, появляющиеся, казалось из ниоткуда и, собрав кровавую жатву, растворятся на горизонте.