Кровь на эполетах
Шрифт:
– Идем, чадо!
Я послушно последовал за монахом. Он привел меня к середине строя, где мы встали.
– Не могу опросить каждого, будешь отвечать за всех, – сказал монах. – Говори громко, чтобы все слышали. Как имя твое?
– Платон.
– Грешен ли ты, раб Божий Платон?
– Грешен, – подтвердил я.
– Каешься ли в грехах своих?
– Каюсь, – я склонил голову.
Монах накинул на нее епитрахиль.
– Отпускаю тебе, раб Божий, грехи твои, а также всем
Монах снял епитрахиль и протянул мне крест. Я приложился к нему, после чего выпрямился и надел на голову кивер.
– Слушайте меня, дети мои! – сказал монах, обращаясь к егерям. – Тяжкое дело вам предстоит – смертная битва с ворогом. Антихрист идет сюда, чтобы поругать наши святыни, жечь, грабить и убивать. Не попустите этого. А коли доведется скончать живот свой, то чистые души ваши угодят сразу на небо, минуя мытарства. Ибо сказано в писании: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Благословляю вас, дети мои!
Монах перекрестил батальон и пошел вдоль строя. При его приближении, солдаты крестились и кланялись. По их посветлевшим лицам я видел, что не зря приказал всех разбудить. Теперь они не отступят и не побегут. Да и я с ними.
Я проводил монаха до конца строя, а затем осторожно тронул его за рукав рясы.
– Чего тебе, чадо? – повернулся он ко мне.
– Такое дело, отче. Если мы все тут ляжем, неприятель ворвется в город… Надо, чтобы жители ушли, да и вам бы советовал. Не к чему попусту умирать. Дома, коли сожгут, отстроить можно, а вот людей не вернешь. Город превратится в пустошь.
– Ладно, коли так, – ответил монах. – Озабочусь.
Он кивнул
– Справный ты командир, капитан, – сказал, разгладив усы. – Первым делом на молитву людей поставил, грехи им отпустили. И мы с вами, стало быть, сподобились. Это по-нашему, православному. А то я, на тебя глядючи, было подумал, что немец какой. Мундир щегольский, сапоги блистючие – не полковые сапожники тачали. Кресты за что получил?
– Смоленск и Бородино, – ответил я.
– А я не сподобился, – вздохнул есаул, – хотя от самого Гродно с Багратионом шел. До Москвы добегли в черных рубахах, поменять было никак. Ладно, капитан, давай знакомиться. Есаул Кружилин Егор Кузьмич, командир полка. А это мои сотники: Атарщиков, Заикин и Шебуняев.
– Капитан Руцкий Платон Сергеевич, командир первого батальона 42-го егерского полка.
– Атаман прислал меня к тебе в помощь. Поведай, Платон Сергеевич, как думаешь французов бить?
– Итальянцев тоже, – уточнил я. – На нас идет корпус Богарне, вице-короля италийского. Под его началом французы и итальянцы.
– Нам без разницы, – сплюнул казак. – Что тех рубить и колоть, что этих.
– Сейчас своих офицеров позову, – предложил я. – Вместе обсудим. Значит так, господа, – продолжил, когда все собрались. – Неприятель придет с той стороны реки. Мост мы сожгли, брода нет. Итальянцы начнут ладить переправы, без того город им не взять, батальон будет им мешать в этом насколько возможно. Но пятью сотнями егерей весь фронт не прикроешь. Мало нас. Неприятель непременно обойдет с флангов. И вот тут задача для вас, Егор Кузьмич, – повернулся я к есаулу. – Помешать итальянцам построить переправу вы не сможете, для этого ружья нужны. Так что пусть ладят. А вот когда начнут выбираться на берег, берите
– В первый раз, может, и выйдет, – почесал заросший подбородок есаул, – а вот во второй – вряд ли. Подтянут пушки и ударят картечью.
– Не будет у них пушек, отстали в грязи, как и наши.
– Точно знаешь? – Кружилин впился в меня взглядом.
– Сам увидишь, – хмыкнул я. А что? Так было в моем времени. Французы их не сразу подтащили, оттого Малоярославец и переходил из рук в руки в течение дня. – Хочешь отличиться, Егор Кузьмич? Вот тебе случай. Не позволим итальянцам перейти на этот берег, будет тебе слава, крест и дуван.
– А дуван откуда? – удивился казак.
– Они из Москвы идут, которую перед тем долго грабили. Смекаешь, чем у солдат ранцы забиты?
Кружилин переглянулся с сотниками и кивнул.
– Сделаем, Сергеич!
– Рекомендую расставить сотни в разных частях города.
– Не учи отца яйца чесать! – хмыкнул казак и взлетел в седло. Следом – его сотники. – Прощай, капитан! Даст Бог свидимся.
Четверо всадников сорвались с места и скрылись за домами. Я проводил их взглядом. Надеюсь, есаул сдержит слово.
– Господин капитан, – вернул меня к действительности Синицын. – Про дуван вы верно знаете?
– Не сомневайтесь, Антип Потапович! – кивнул я. – Полно у них в ранцах добра.
Губы Синицына тронула улыбка. Знаю, что подумал бывший фельдфебель. Потапович заведует неофициальной батальонной кассой, которая пополняется за счет продажи трофеев. После Бородино касса опустела, а тут возможность пополнить. Синицын теперь офицер, его доля в добыче возросла. Есть шанс по окончанию войны выйти в отставку с кое-каким капиталом. Вот и пусть думает об этом. Лучше, чем о том, что придется лечь костьми.