Чтение онлайн

Раньше он с ней в таком тоне не разговаривал.

— Я день с ним, могу хоть ночью поспать? — соизволила его жена открыть глаза.

— А я работаю, и живем мы на мою зарплату! Хочешь, чтобы меня уволили? Корми давай, — сунул к ней под бок ребенка.

Людочка нехотя спустила лямку рубашки и, обнажив грудь, приложила к ней младенца.

— Иногда мне кажется, что твоя маразматичка специально сдохла, чтобы нам насолить!

— Не смей так говорить о моей матери! —

вскинулся сын.

Неожиданно. И даже приятно стало. Ненадолго.

— Если бы ты не пилила меня насчёт квартиры, то она бы была жива. И пенсия её бы капала, и помогала бы нам с ребёнком, и на похороны тратиться не пришлось бы.

— Закопал бы в лесу и всё, — пренебрежительно фыркнула Людочка, дёрнув плечом.

От движения сосок выскользнул изо рта младенца и тот обиженно запищал. Та раздражённо сунула его обратно и ребёнок зачмокал.

Мне стало понятно, от кого Эдик наслушался про лес, когда кричал мне в пылу ссоры, что закопает как собаку. В душе поднялась горечь и тени словно сгустились, надвигаясь из углов к кровати и стоящему сыну.

— Умная сильно? — зло зашипел Эдик. — Мне бабка бы этого никогда не простила. Родственники из деревни понаехали, нужно было сделать всё по-людски. Бабка мне и раньше говорила, что дом отпишет, потому что не прогуляю наследство как другие детки. Она меня самым путёвым считает, а на родню остальную злится. На похоронах пообещала, что сделает это, чтобы и её достойно похоронил. Так что, когда в следующий раз в деревню поедем, нос сильно не криви. Нужно узнать, отписала ли, а если нет, нотариуса привезти, чтобы всё оформить.

Ого! Для меня стало откровением, что Эдик

общается с бабкой. Я со всеми прервала отношения. Сначала меня вся родня осудила из-за развода и не хотели видеть. Но слетелись как вороньё после смерти тёти, когда она отписала мне квартиру. Уговаривали продать её и вернуться в деревню. Помочь с ремонтом дома. И у всех братьев и сестёр тут же образовались денежные затруднения, которые они хотели решить за мой счёт. Ведь не справедливо, что мне всё наследство досталось.

«Надо разделить поровну! Поступить по совести!» — твердили мне на все лады.

Не знаю, как я тогда не дрогнула. Спасло понимание, что это будет наследство Эдика и я не имею права его разбазаривать. Хотела для сына лучшего, чтобы жил в городе, учился, не знал тяжёлого труда.

Отказалась продавать, оставить квартиру мне было решение тёти и её право. На меня разобиделись, вёдра грязи вылили. Попытались судиться, но ничего не вышло. В итоге опять исчезли с горизонта. Эдик о родне знал, но ни слова мне не говорил, что общается с ними.

— Да сдалась тебе эта деревня и их развалюха! — воскликнула невестка.

— Дом — развалюха, согласен, но участок большой и земли два гектара под огородами. Так что будь добра, умасливай старуху.

— Ещё чего! — задрала нос Людочка.

— Шубу хочешь? Куплю, если напишет дарственную.

Слово «шуба» произвело магическое действие и лицо невестки просветлело.

А Эдик продолжил распекать супругу:

— Будь ты умнее — и насчёт матери бы мне мозги не выносила. Она ночью и к ребёнку бы вставала, и тебе с ним днём помогала. Ведь нелегко же всё одной, — сел рядом с женой и погладил её по руке.

— Нелегко. Всё на мне! — тяжело вздохнула невестка и стала оправдываться: — Гормоны. Видеть её

не могла. Как ходит, шаркая ногами, как гремит кастрюлями, когда я сплю. И противно было, она же уборщица. Возюкается в грязи, а потом всё в дом несёт и к еде прикасается. Я же не знала, хорошо ли руки она мыла после всего. И меня тошнило!

— Ну, знаешь! — отдёрнул руку Эдик. — Это был токсикоз. У меня от стряпни матери ни разу изжоги даже не было, а после твоей я уже сколько раз расстройством маялся. Сама бы их почаще мыла.

— Готовь тогда сам, если не нравится! — разобиделась Людочка.

— А работать ты за меня будешь? — накинулся на неё сын.

Они начали собачиться, а мне так противно стало. Захотелось оказаться подальше от них.

Тени сгустились и их голоса стали отдаляться, смешиваясь, превращаясь в какофонию звуков, а потом всё заволокло тьмой и меня закружило.

Села рывком на постели, чувствуя лёгкое головокружение и горечь во рту.

— Простите, что разбудила! Его сиятельство уже несколько раз спрашивал о вас. И я взяла не себя смелость… — затараторила Таша, закрепляя подхватами раздвинутые шторы.

Из окна лился солнечный свет, вызывая резь в глазах. Заморгала, прикрыв их ладонью.

Слишком резкий был переход из сна в реальность. От болтовни Таши воспоминания о прошлой жизни теряли яркость, отходя на второй план. Не знаю, сон это был или я действительно смогла заглянуть в другой мир и увидеть, что там происходит, но возвращаться к той жизни не хотелось. Даже за сына душа больше не болела.

Эдик, Людочка — вызывали омерзение. Как я могла воспитать такое эгоистичное чудовище?! Хотелось бы думать, что это гены его попаши, не зря же говорят, что кровь — не водица, но и своей вины я не умаляла. Нельзя сильно баловать детей, нельзя. Теперь я это понимала.