Князь Мещерский
Шрифт:
– В следствии – нет, – согласился я. – А вот помочь развязать язык задержанному террористу попытаюсь. Насколько знаю, он молчит.
– Бесполезно! – махнул рукой Татищев. – Это Савинков, хорошо известная личность. Кремень! Терять ему нечего: на нем неисполненный смертный приговор, второй на подходе. Нет у него резона выдавать сообщников. Для эсеров это не характерно. Надо отдать должное подлецам – умеют подбирать людей. Или вы думаете: мы не старались?
– Но я все же попробую.
– Воля ваша, – пожал плечами Татищев. – Что нужно от меня?
– Позвольте встретиться с подследственным и велите своим подчиненным
– Сейчас же распоряжусь! – кивнул генерал и нажал кнопку вызова адъютанта…
Небольшое отступление. В 90-е годы прошлого века в России случился бум нетрадиционных методов лечения. Чего только ни практиковали заполнившие страну шарлатаны! Исправляли карму, заряжали через телевизор воду, рекомендовали сыроядение и употребление в качестве питья собственной мочи. Не устояли и медики – некоторые включились в эту вакханалию. Имелось в том мутном потоке и здоровое зерно – в страну пришли доказавшие свою эффективность методики, например, иглоукалывание оно же акупунктура. Для врачей, желавших обучиться ей, организовывали курсы, побывал на них и я. Иглоукалывание нам преподавал настоящий китаец, которого и звали соответствующе – Ляо. Специалистом Ляо оказался правильным: первым делам показал, куда иголки втыкать никак нельзя, и объяснил почему. Желающим (среди них оказался я) показал это на практике. Ощущения остались непередаваемые – в том смысле, что передать их было можно только матом. Указанные китайцем опасные места на теле человека я запомнил. С остальным не вышло: найти нужные для исцеления точки, используя специфические восточные методы, оказалось не под силу славянскому уму. Для этого нужно родиться китайцем, да еще учиться там энное количество лет, а не так, как мы – на курсах. Специалиста по акупунктуре из меня не вышло, как, впрочем, из коллег. Повозились немного с иголками, повтыкали их в тела друзей и знакомых (в больных было стремно), после чего плюнули и забыли. Только мой друг Жора, которого я с помощью акупунктуры брался излечить от пристрастия к табаку, долго вспоминал. Обычно после
Надо отдать должное Савинкову: мужиком он оказался крепким. Не сломался, даже сходив под себя. Для врачей в акте непроизвольного мочеиспускания или дефекации нет ничего постыдного, но обычному человеку, да еще на людях – позор, особенно крутому террористу. Шильце, купленное у скорняка, подействовало. Однако понадобилось два сеанса «иглоукалывания», прежде чем я различил во взгляде, устремленном на меня, ужас. И тогда сам сорвал тряпку со рта арестанта.
– Кто твой сообщник? Говори!
– Азеф… – выдавил Савинков.
– Что?! – Татищев метнулся к нам и встал рядом. – Он в Москве?
– Да…
– Адрес?
– Большая Никитская, доходный дом Рутенберга, седьмой нумер. Живет под фамилией Ноймайера.
– Кто дал деньги и динамит?
– Англичанин.
– Имя?
– Не знаю. Высокий, рыжий, лицо лошадиное.
Кажется, я видел этого поца…
– Кто еще участвовал?
– Люди Евно, имен не знаю, у нас не принято спрашивать. Помогали возить взрывчатку. Это не динамит, а тринитротолуол германской выделки. Завезли несколько десятков ящиков. Где его брали англичане, не знаю.
– Может, это были немцы?
– Евно говорил, что англичане.
– Что еще знаешь?
– Ничего… – Савинков внезапно встрепенулся и посмотрел на нас с ненавистью. – Больше ничего не скажу. Будьте вы прокляты, палачи!
– Валериан Витольдович? – Татищев посмотрел на меня.
– Хватит! – покрутил я головой. – Не выдержит.
– Увести! – приказал генерал.
Конвойные подхватили арестанта под руки и, морщась – от Савинкова ощутимо воняло, вытащили из комнаты.
– Прикажите не спускать с него глаз, – попросил я.
– Почему? – удивился Татищев.
– Может покончить с собой. Для таких, как он, заговорить на допросе да еще нагадить под себя – великое потрясение. Нервический тип.
А еще я помню, как умер этот террорист в моем мире… [9]
– Не буду спорить, – согласился генерал. – Рощенков? Слышал?
– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство! – отрапортовал следователь.
– Ну,
9
Согласно официальной версии Савинков покончил с собой в тюрьме.
– Может, не стоит спешить? – спросил я. – Проследить за домом, улучить удобный момент?
– Вы не знаете Азефа! – фыркнул генерал. – Осторожный, подлец, и хитер безмерно. Будем медлить – ускользнет. Надо спешить. Рощенков, собери срочно всех свободных. Выезжаем как можно скорей!
Всей кавалерией…
– Позвольте и мне с вами? – попросился я.
– Не смею препятствовать, – кивнул генерал. – После того как вы лихо заставили этого упыря говорить… Не знал, что умеете. Кстати, каким образом?
– Я врач, и знаю, где у человека нервные узлы.
– Хм! Всего лишь иголка… Не поделитесь опытом? Мне понадобятся такие специалисты.
– Если отыщите медиков, согласных на такую работу.
– Именно врачей?
– Нужно контролировать состояние подследственного. Может умереть от болевого шока.
– Найдем! – кивнул Татищев.
Группа захвата выехала на трех автомобилях, одним из которых оказался «Руссо-балт» Татищева. Меня он пригласил к себе.
– Давно желал повидаться с Азефом, – сказал в салоне. – Уникальная личность: слуга двух господ. Работал на Охранное отделение и одновременно возглавлял Боевую организацию эсеров. Преуспевал в обеих ипостасях: проводил теракты в отношении высокопоставленных чиновников и одновременно сдавал своих подельников полиции. Мерзавец! После восшествия на престол государыни скрылся за границей. Жил в Берлине. С чего, интересно, вернулся?
– Деньги.
– Вы так думаете?
– Что тут хитрого? У таких, как Азеф, нет убеждений и принципов. Только жажда наживы.
– Пожалуй, соглашусь, – кивнул Татищев. – При Савинкове нашли пятьдесят тысяч рублей – это много даже для террориста. Сомневаюсь, что их дали эсеры. Они отказались от террора, насколько знаю, и, похоже, что твердо.
– Это деньги англичан.
– Почему не немцев?
– Те не содержали наших революционеров, этим занимались англичане.
– Вы неплохо осведомлены, – хмыкнул Татищев. – Не буду спрашивать, откуда. Но зачем англичанам убивать императрицу?