Я - истребитель
Шрифт:
Со стоном упав, поляк уже не пытался защищаться, но это не остановило меня, я продолжал бить, выплескивая все эмоции в каждый удар, и не прекратил, пока на месте второго не осталось кровавое месиво. Отшвырнув в сторону мокрую от крови лесину, я сел на тело первого и вытер забрызганный кровью лоб. В голове мыслей не было, похоже, я сжег все эмоции в этой просто безумной атаке.
Через несколько секунд я пришел в себя и, оглядевшись, даже не попытался отплеваться, просто было уже не чем.
«Ну чего расселся? Надо
Пошатываясь, я встал и поморщился: мышцы закололо раскаленными иглами.
Осмотрев себя, я понял, что придется снова мыться. Однако оставлять захваченное оружие и хабар я даже не подумал, поэтому, вытерев руки о штанины второго мужика, я стал раздевать первого, решив забрать его одежду, как и винтовку.
Что добыча требует чистки и мытья, даже не обсуждалось. Мало того что ворот был весь в крови, так еще и мышцы кишечника расслабились, но для меня эта одежда все рано была во сто крат лучше комбинезона, брошенного у бочажка, пропахшего трупным запахом.
Раздев мужика и прихватив его вещмешок, я сунул в него ножны с ножом, снятые с пояса второго мужика, и, повесив на одно плечо обе винтовки, направился обратно — отмываться.
Развесив одежду сушиться, я стал осматривать все то, что мне досталось. В рюкзаке нашлись еда и боеприпасы к старой берданке первого мужика. Пересчитав патроны — их оказалось ровно двадцать один, плюс еще один в самой винтовке, — отложил их в сторону. Вторая винтовка оказалась старой мосинкой 1897 года, о чем указывало клеймо на ней. Пересчитав патроны, как в самой винтовке, так и в патронташе, я насчитал сорок семь. В вещмешке было полкаравая хлеба, шмат сала, чеснок и лук,
«М-да, у мосинки крайняя степень изношенности, но стрелять еще можно. Хм, у нее уже практически нет нарезов, стерлись, да и засвинцовались тоже, так что теперь она фактически гладкоствольная!» — думал я собирая винтовки.
Снарядив их, вернулся к одежде и, надев ее еще полусырую, намотал портянки и натянул сапоги того, чьи мне больше подошли по размеру. Закинув на плечи вещмешок и берданку, взяв мосинку на изготовку, я направился обратно к тому хутору, от которого меня гнали. То, что убийство сержанта — их работа, я был уже уверен.
Уходить просто так и оставить этих тварей безнаказанными не хотелось, следовало хотя бы подстрелить кого-нибудь из старших на хуторе, месть должна быть адекватной. Может, кто-нибудь считает меня сумасшедшим — возвращаться туда, откуда чудом сумел сбежать, но за этот день я как-то перегорел в эмоциях и не задумывался, убьют меня или нет. Месть превыше всего. Не только за сержанта, но и за себя.
Осторожно шагая рядом с тропинкой, я сначала услышал лай собак, а спустя пару минут оказался на опушке, с которой открывался вид на хутор.
Сто метров, оделяющие лес от ограды, пришлось проползти по-пластунски, то и дело утыкаясь лицом в траву. Время, ушедшее на это, показалось мне вечностью, но наконец я уперся в длинные кривые жердины ограды. Быстро оглядевшись по сторонам, рывком перемахнул через околицу и проскользнул в открытые ворота конюшни. Пройдя мимо пустых стойл, я по лестнице взобрался, подобрался к большим створкам, через которые на сеновал закидывали сено, чуть приоткрыл одну из них и осмотрел территорию хутора.
Перед тем как
Паренек, появившийся из леса как раз с той стороны, с которой пришел я, заставил меня насторожиться.
Заметив, как из домов на крики пацанчика стали появляться люди, приготовил берданку — все-таки она была в лучшем состоянии, чем мосинка.
Вот из дома вышел священник и подошел к пацану, несколько секунд послушав его вопли, отвесил хлесткую затрещину, после чего что-то спокойно сказал.
«Похоже, нашли тех, которых я завалил…» — понял я мимику пацана.
«Пора!» — я прицелился в священника.
Приклад больно ударил в плечо. Я стрелял из мосинки и знал, как она лягается, а вот изделие Бердана держал в руках только в виде откопанного антиквариата, который если не разваливался, то был близок к этому. При поисках они нам, бывало, попадались, так что как выглядит винтовка, знал да и об устройстве тоже читал с интересом в инете.
Я прекрасно знал, что в патронах использовался дымный порох, так каково же было мое удивление, когда из ствола вылетел легкий дымок.
«Переснарядили!» — понял я, наблюдая, как ксендз, получив десятимиллиметровую пулю в грудь, отлетает назад вверх тормашками.
— В кость попал, что ли? — вслух пробормотал я.
Отложив винтовку в сторону, быстро подхватил мосинку и, прицелившись, нажал на спуск.
От первого выстрела население на миг опешило, но как только тело ксендза перестало крутиться на земле от попадания пули и замерло, сразу же все бросились врассыпную. Поэтому второй выстрел попал в спину бородатого мужика, показавшегося мне самым опасным. Пуля толкнула его на бревенчатую стену дома, по которой он сполз, оставляя темную полосу.